Если в этом письме Чехов разыгрывает лихой мужской разговор, стиль мачо, то существует и морализирующий, дидактический Чехов.

В марте 1886 г. Антон Павлович написал брату Николаю письмо с поучением о том, каким условиям должны удовлетворять «воспитанные люди». Среди них мы находим и такие:

7) Если они имеют в себе талант, то уважают его. Они жертвуют для него покоем, женщинами, вином, суетой ‹…›

8) ‹…› Они стараются возможно укротить облагородить половой инстинкт ‹…›. Спать с бабой, дышать ей в рот [слышать вечно ее мочеиспускание] выносить ее логику, не отходить от нее ни на шаг — все это из-за чего! Воспитанные же в этом отношении не так кухонны. Им нужны от женщины не постель, не лошадиный пот, [не звуки мочеиспускания] не ум, выражающийся в уменье надуть фальшивой беременностью и лгать без устали ‹…›. Им, собственно художникам, нужны свежесть, изящество, человечность, способность быть не [дыркой], а матерью…[349]

Материнство здесь не столько одно из свойств женщины, сколько единственное искупающее свойство — спасение для нее от нее самой, от ее низменных проявлений. Не станем утверждать, что этим исчерпывается чеховское понимание женщины — важно, что такой мотив у него не случаен. Много позднее, уже другой, смягчившийся Чехов зачастую называет в письмах свою жену, О. Л. Книппер, своей «собакой» и обещает побить ее. Нет спору, это ласковое и шутливое обращение, но его субстрат, похоже, имеет реликтовый характер, связанный с рассматриваемым периодом. Мотив женщин как существ низшего типа в чеховской переписке 1886 г. довольно близок к высказываниям Сусанны Моисеевны. Нужно также иметь в виду цельность, нерасчленимость смысловой перспективы рассказа на перспективы отдельных его героев — в «Тине» есть одна единственная точка зрения. Подчеркиваю, я не прокладываю причинно-следственных связей от жизни автора к художественному тексту, но лишь нахожу документальные свидетельства тому, что вывод, к которому я пришел, анализируя рассказ, — не искусственное построение, а характерный чеховский ход мысли. Оговариваюсь: обратный ход мысли — от понимания текста к пониманию автора — нам не заказан. Более того, он должен стимулировать нашу мысль.

Итак, перед нами своеобразная идеология: евреи и женщины обладают низменными, чудовищными свойствами («— Бабенка на твоих глазах творит черт знает что, уголовщину, делает подлость, а ты лезешь целоваться! — Но я сам не знаю, как это случилось!.. чудовище! Не красотой берет, не умом, а этой, понимаешь, наглостью, цинизмом»), они притягательны для низменных инстинктов и отталкивающи — с точки зрения разума и хорошего вкуса (вспомним подчеркнутость плохого вкуса в убранстве дома Сусанны Моисеевны).