«Нормальный читатель», на которого сошлется скептик, это не что иное, как идеализированная неадекватность. Вопрос о том, что важнее — то, о чем автор пишет с очевидностью, или то, что в его тексте неочевидно, — не корректен. Сегодня, кажется, никого не нужно убеждать что мир, представляемый художником — это мир художника, и, следовательно, он его центр. И все же глубинное чтение слишком часто наталкивается на недоверие. Это нормальная инерция: глубинное чтение не может не идти против привычного и упрощенного. Но таково дело читающего художественную литературу как вопрос, как задание, а не данное (на языке невельского кружка философов).

Что до читателя, то он вправе выбирать по своему вкусу, как далеко ему идти в своем чтении. Одному достаточно того, что писатель изобразил. Исполать ему! Другому важно понять, что же тот выразил в своем произведении, как отразился в нем сам писатель. Да ведь дело может обстоять и так, что последнее было и для самого писателя важнее. Словом, возможен читатель, которому хочется понять текст, созданный писателем, как реализацию его намерения. На такого читателя и рассчитано наше чтение [СЕНДЕРОВИЧ (I). С. 419–418].

Henrietta Mondry (University of Canterbury). Об одном крипто-еврее у А. Чехова

Henrietta Mondry (University of Canterbury). Об одном крипто-еврее у А. Чехова

1

1

В этой работе речь пойдет о рассказе Чехова «В усадьбе» (1894), герой которого еще не был опознан критиками, занимающимися темой еврея у Чехова, как крипто-еврей[369].

Я хочу проследить, как складываются отношения между гостем и хозяевами, если гостем является архетипический Другой и Чужой русской культурной среде рубежа веков — в частности, еврей, или, точнее, в данном случае, крипто-еврей. Еврей, которого даже нельзя принять за еврея, именно поэтому-то он и может выступать в роли гостя, или быть приглашенным в гости на равных, а не для обозревания как объекта-диковинки. Когда хозяева не знают, что их желанный гость — еврей, когда сам автор-рассказчик шифрует гостя как еврея, которого может разгадать только самый чуткий читатель — каким может быть или еврей, или ярый антисемит с особым чутьем охотника. Сначала я расшифрую героя как еврея, затем покажу, почему герой подан как крипто-еврей. Цель моей работы — внести новое дополнение в установленный пантеон героев-евреев у Чехова. Последнее поможет пролить свет на проблему еврейских образов в русской классической литературе и ответить на неизбежный вопрос на тему об отношении Чехова к евреям. Ответ поможет снять с Чехова обвинение его современников-евреев в том, что он, наряду с другими классиками русской литературы, создал отрицательные или карикатурные образы евреев в своих произведениях[370].