Эпоха fin de siècle породила моду на самоубийства, зачастую бывшие следствием чрезвычайно невротического, эстетизированного отношения к реальности, а потому имевшие довольно театральный вид. Друг семьи Бергов и в каком-то смысле опекун Альбана Герман Вацнауэр в 1902 году, когда Берг повторно проходил шестой класс училища, сообщает:

Школьный товарищ Альбана, отличник, сидевший как раз сзади него, 17-летний Эгон Вилендер застрелился ночью в своей комнате. На последней странице его дневника под датой 18 февраля ясным и четким шрифтом была сделана запись: «Вечером смотрел в Немецком народном театре „Старого Гейдельберга“, хорошо провел время, затем поужинал, в половине двенадцатого застрелился…»[1816].

Школьный товарищ Альбана, отличник, сидевший как раз сзади него, 17-летний Эгон Вилендер застрелился ночью в своей комнате. На последней странице его дневника под датой 18 февраля ясным и четким шрифтом была сделана запись: «Вечером смотрел в Немецком народном театре „Старого Гейдельберга“, хорошо провел время, затем поужинал, в половине двенадцатого застрелился…»[1816].

В этом смысле характерна история Отто Вейнингера, автора книги «Пол и характер», которая удостоилась сомнительной чести именоваться «самым антисемитским и мизогинным» опусом эпохи fin de siècle[1817]. Вейнингер был евреем, еврейский антисемитизм в довоенной Австрии и Германии не был чем-то необычным, порожденный тем двусмысленным и невыносимым положением, в которое людей ставил пресловутый «еврейский вопрос». Ханна Арендт в своем очерке о Вальтере Беньямине цитирует журналиста Морица Гольдштейна: «Продемонстрировать, что доводы наших противников абсурдны, и доказать, что их враждебность ни на чем не основана, не составит труда. Но что это даст? Их неприязнь неподдельна». «Неспособность это понять, – далее добавляет она, – вот что было непереносимо в еврейском сообществе, представители которого, с одной стороны, хотели остаться евреями, а с другой – не хотели признать свою принадлежность к евреям». Сам Беньямин называл позицию Гольдштейна «ядром как вульгарного антисемитизма, так и сионистской идеологии»[1818]. Шенберг, как уже было сказано, перешел в протестантизм в 1898 году; многие немецкие и австрийские евреи поступали сходным образом – в частности, Малер, известный журналист Карл Краус и художник Рихард Герстль, о котором речь пойдет ниже, обратились в католическую веру[1819]. Все они в политической риторике того времени именовались «крещеными евреями», что облегчало поиск работы (обращение Малера было условием предоставления ему должности директора Венской придворной оперы, ныне Венской государственной оперы[1820]), однако не избавляло от стигмы. Шенберг вновь обратился к иудаизму лишь спустя тридцать пять лет, в 1933 году, в качестве вызова антисемитизму пришедших к власти нацистов[1821].