– Степан! Нет! – Кир взвыл, увидев, что побратим падает на утоптанный снег, а в груди подрагивает белая стрела. Протянул руки, чтобы выхватить, но его остановил возникший из-за сугроба Вихрь.

– Отойди. У человека руки обледенеют от такой стрелы! Беги к Дубу, зови своих. Её можно достать, только растопив. Я не дам ей дойти до сердца, – он оглянулся на застывшего Кира. – Чего ждёшь? Быстро!

Кир рванул к Дубу, а Северин перевёл взгляд на Степана. Ему очень надо было поговорить, собственно, поэтому и взялся помочь.

– Она сказала, что ты сильный! – вдруг заговорил Вихрь.

– Кто? – холод разливался в груди, забирал силы, но больно Степану не было.

– Сказочница! Сказала, что ты не задумываешься, но ты сильный! – Северину казалось, что он вот-вот поймает ту мысль, что всё время ускользала от него. – Зачем ты его откинул?

– Ты не понимаешь…

– Нет, но пытаюсь. Мне важно! Скажи!

– Иначе я не могу, – с трудом выговорил Степан. – И он тоже. Это даёт силы жить. Когда ты не один!

– Ведь ты можешь умереть! – Северин чувствовал, что уже ничего не понимает, люди, они такие слабые и, понимая это рисковать…

– Да. Конечно. Но ради этого хочется жить, – Степан увидел разгорающееся сияние крыльев Жаруси и закрыл глаза. – А если такого нет, надо искать, потому что без них холодно! Невыносимо холодно…

Северина Жар-Птица откинула просто взмахом крыла. Катерина, которую Жаруся отпустила у земли, придержала Степана за плачи, а Жаруся легко растопила стрелу. И закрыла крыльями обоих, и Катерину и Степана – согрела.

– Ты как? – Катька растеряно смотрела на совершенно безмятежного Степана. – Стёп, ты что?

– Чего ты так перепугалась? Всё уже отлично! Ну, что ты плачешь-то? Всё уже хорошо! И раны нет, царапинка осталась, и тепло уже!

Он помог Катьке встать, и повел её к Дубу. А потом обернулся и кивнул Северину.

– Спасибо тебе! Выручил!

И тут только до Вихря дошло, что Степан говорил совсем не о холоде от стрелы.

– Найти тех, ради которых хочется жить? – Cеверин всю ночь вспоминал летящую стрелу, и движение такого слабого мальчишки, отбросившего в сторону друга и побратима. – Без них невыносимо холодно?

По всему выходило, что он и живёт в холоде! – Но я же северный ветер! Зачем мне-то это надо? Глупости всякие! Мне и так хорошо! Сила ветра – вот главное! – он решительно кивнул сам себе, споткнулся о выступающий из снега корень, рухнул и сообразил: – Да, только любой силы, оказывается, можно лишиться. Даже когда она есть, но тебя никто не прикроет, не согреет, не окликнет по имени, не скажет спасибо… это как-то бессмысленно, что ли. И потом, глупости-то глупости, а имя я себе захотел! И когда благодарят, это здорово! И когда ты нужен! А то так летаешь, летаешь, летаешь… Или приказывают, или сам не знаешь, куда себя деть!