В качестве аргументов в пользу засыпки канала авторы проекта утверждали, что вода в канале застойна, «дурно пахнет канализацией, а это неприятно и вредно, поскольку из-за этого распространяются болезни». Кроме того, канал будто бы мелок, узок и имеет слабое течение. Проект был отвергнут.

В 1893 году Городская дума отвергла и другой проект уничтожения канала как требующий «разгрома центральной части города и уничтожения векового ценного сооружения». Не приняла Дума и проект, поданный камер-юнкером Р.К. фон Гартманом. Он предложил засыпать Екатерининский канал и проложить по его руслу скоростную железную дорогу с главной станцией на месте Банковского моста. Дорога должна была соединить три вокзала – Балтийский, Варшавский и Николаевский.

Через десять лет, в 1904 году, при рассмотрении антисанитарной ситуации в городе Городская дума вновь вернулась к вопросу засыпки Екатерининского канала. На этот раз предлагалось устроить на его месте проспект с трамвайным движением. Спас канал уже известный нам Константин Дмитриевич Грибоедов. Он сумел убедить депутатов Думы в целесообразности выделения средств не на засыпку и реконструкцию канала, а на его очистку.

Еще раз к идее уничтожения Екатерининского канала попытались вернуться в начале XX века, накануне Первой мировой войны. Новый проект активно поддерживал один из авторитетнейших архитекторов Петербурга П.Ю. Сюзор. Но и на этот раз из-за недостатка средств в бюджете города от проекта отказались. Затем в истории России началась новая эпоха, и о проектах превращения Екатерининского канала в проспект Александра II с пешеходным или транспортным движением забыли. В том числе и потому, что имя Александра II – одного из самых знаменитых персонажей русской истории – в новой России стало неактуальным. Память о нем старались вытравить из совокупной памяти поколений.

3

В Петербурге всякое изменение внешнего облика Невского проспекта вызывало ответную реакцию населения. Особенно острым вниманием фольклора пользовался самый оживленный участок Невского – тротуар вдоль Гостиного двора. Так случилось в жизни Петербурга, что именно этот участок чаще всего подвергался изменениям. То здесь высаживались деревья, то разбивался партерный сквер, то все пространство между тротуаром и галереями Гостиного двора просто засеивалось травой. Но всегда это место было вытоптано тысячами ног посетителей гостинодворских лавок и гуляющими. В городе это место так и называлось: «Плешка». А когда при императоре Павле I здесь появились жалкие одинокие березки, родилась ядовитая эпиграмма на самого Павла (правда, уже после его смерти):