И все же, помимо историй о Лютере и Французской революции, Мусевени, несомненно, читал и об Американской революции, совершение которой потребовало сперва восьми лет вооруженной борьбы, затем еще четырех — чтобы добиться ратификации конституции и еще двух на подготовку первых выборов, — в общей сложности 14 лет после того, как Декларация независимости, с «должным уважением к мнению человечества», провозгласила не только причины антиколониальной борьбы, но и божественную и общечеловеческую легитимность развязывания такой борьбы посредством силы оружия. Эта история была Мусевени по вкусу: генерал-янки, который привел революционную армию к победе, дважды выиграл первые президентские выборы в Америке.

Мусевени стал избранным президентом в 1996 г., через 10 лет после взятия власти, и мог бы баллотироваться на еще один пятилетний срок в 2001 г. Но до тех пор, пока Уганда не изжила беспрепятственный переход власти к избранному наследнику, нельзя было сказать, что «непартийная демократия» прошла окончательное тестирование своих институтов. А тем временем почти все зависело от доброй воли и способностей лидера, а, как уверил меня Мусевени, отнюдь не от желаний международного сообщества. Евро-американских архитекторов прежнего постколониального порядка встретят с радостью, если они захотят работать с Африкой, говорил он, но на африканских условиях — как инвесторов совместных предприятий, обладающих и капиталом, и техническими знаниями.

— На самом деле, я не думаю, что европейцы способны снова навязывать нам свою волю. Не думаю, что Америка или кто иной снова будет править Африкой, — сказал он. — Они могут вызвать дестабилизацию, но не смогут повернуть ситуацию вспять, если местные силы будут организованы. Благодаря уже самой силе Африки мы будем независимы от всякой иностранной манипуляции.

* * *

Через пару недель после отстранения Мобуту от власти Билл Ричардсон, посол США в ООН, вылетел в Конго на встречу с президентом Кабилой. Его присутствие, сказал мне посол, отражало «возобновленный интерес США в Африке», вызванный осознанием, что страны, образовавшие альянс, стоящий за Альянсом Кабилы, «благодаря общему опыту» составили «региональный стратегический и экономический силовой блок», к которому «необходимо подходить серьезно». Ричардсон говорил о привлекательности рыночной экономики, о «значительных улучшениях» в социальных и политических условиях и выражал восхищение Кагамой и Мусевени.