Я подаю ему сигареты, зажигалку и жду, пока он сделает две-три успокаивающие затяжки. Затем продолжаю:

— Вы все отлично понимаете. И я тоже все понимаю, поэтому давайте в самом начале условимся не прибегать в чисто мужском разговоре к детским хитростям. Как вы, вероятно, давно догадываетесь, мы немало знаем о вашей деятельности. Имеется в виду не уборка постелей и наполнение графинов свежей водой, а нечто другое — деятельность в области шпионажа. Мне надо было узнать.лишь некоторые подробности, но теперь и они прояснились в результате только что закончившегося разговора между вами и Томасом.

И, чтобы слова мои звучали более убедительно, достаю крохотную коробочку и небрежно подбрасываю ее на ладони.

— Вот в этой вещице хранится точная запись упомянутого разговора, после которого, как вы сами понимаете, вам уже не скрыть ничего.

Проводник рассматривает миниатюрное устройство и, судя по всему, догадывается, что это за штука.

— Так что мы вполне обойдемся и без ваших признаний. Но если мы в них не нуждаемся, то для вас самого они имеют жизненно важное значение. Раскаяние, не слишком запоздалое, может облегчить участь виновного.

Человек молчит, как бы прикидывая, даст ему что- нибудь это раскаяние или нет. А я гляжу на него — сгорбившегося, в дешевой белой рубахе, с усталым лицом, с сигаретой, словно забытой в уголке рта, — и в душе шевелится глупое чувство жалости, от которого я напрасно стараюсь избавиться.

— Вы говорите... если раскаяние пришло не слишком поздно... — наконец произносит этот тип. — Но прошло уже пять лет... не слишком ли поздно?

— Я не юрист и не могу дать подробного разъяснения. Может, стоит подумать о том, как избежать самого тяжкого наказания.

Человек покорно кивает. Вероятно, ему надоели лживые обещания хозяев, и мое не такое уж соблазнительное, но правдоподобное предложение он встречает с определенным доверием. Однако он продолжает молчать, как бы взвешивая все «за» и «против» полного раскаяния.

Я прихожу ему на помощь:

— Имейте в виду: никто уже не в состоянии вам помочь. Вы целиком в наших руках до самого Свиленграда, где, вероятно, завершится ваша поездка, так Что, прежде чем мы прибудем туда, наш разговор должен быть закончен.

— Но я даже не знаю, кто вы...

— Если не знаете, то догадываетесь. Нетрудно понять, что ваш собеседник не из Внешторга, иначе я бы не стал ради вас лишать себя сна.

Отлепив от губ погасший окурок, он бросает его в пепельницу и снова опускает глаза, разглядывая дешевые стоптанные тапки. Я молча жду. Слышен только стук колёс да перезвон стаканов в шкафчике.