Через три месяца, в апреле 1832 г., Полевой хотел поднести императору сборник «Новый живописец общества и литературы», составленный им из сатирических очерков и пародий, печатавшихся в одноименном приложении к «Московскому телеграфу»884. Он обратился к Бенкендорфу, тот направил соответствующее отношение к Ливену, но Ливен отказал, мотивировав это тем, что данная книга «никакой пользы ни языку, ни словесности принести не может» и «является спекуляцией книгопродавца»885.

В марте 1833 г. министром народного просвещения стал С. С. Уваров, принципиальный противник Полевого. Он говорил: «Я знаю, чего хотят наши либералы, наши журналисты и их клевреты: Греч, Полевой, Сенковский и проч. Но им не удастся бросить своих семян на ниву, на которой я сею и которой я состою стражем, – нет, не удастся. Мое дело не только блюсти за просвещением, но и блюсти за духом поколения. Если мне удастся отодвинуть Россию на 50 лет от того, что готовят ей теории, то я исполню мое дело и умру спокойно»886.

Уже в мае 1833 г. в рецензии Н. Полевого на книгу Вальтера Скотта «Жизнь Наполеона Бонапарте, императора французов» (Московский телеграф. 1833. № 9) Уваров нашел «самые неосновательные и для чести русских и нашего правительства оскорбительные толки и злонамеренные иронические намеки»887. За пропуск рецензии был уволен цензор И. А. Двигубский, цензурный контроль за «Московским телеграфом» усилился, а 24 сентября Уваров подал царю записку с предложением запретить журнал. Однако Николай не согласился, посчитав эту меру чрезмерной. Тем не менее он распорядился «Полевому объявить, чтоб вздору не писал: иначе запретится журнал его»888, что и было ему объявлено в Москве 29 октября 1833 г.

Однако после публикации в феврале 1834 г. отрицательной рецензии на чрезвычайно высоко оцененную царем «патриотическую» пьесу Н. В. Кукольника «Рука всевышнего отечество спасла» (Московский телеграф. 1834. № 3) Полевого по приказу царя привезли в Петербург. Сразу же по прибытии он представил Бенкендорфу оправдательную записку, в которой утверждал, что критиковал пьесу только с литературной точки зрения, не выступая против «патриотической цели автора»889. В ходе расследования обстоятельств публикации рецензии Уваров всячески стремился дискредитировать Полевого, в то время как Бенкендорф прилагал усилия к тому, чтобы приуменьшить его «вину» и облегчить его участь890. Полевой писал И. М. Снегиреву в это время: «…после личного объяснения с графом Бенкендорфом выговор назван был недельным. Все произошло от перетолкований; но граф всегда был и будет лично благородным и добрым человеком»891.