Как известно, видную роль в дарвиновской риторико-диалектической аргументации играют метафорические выражения, к которым, наряду с «борьбой за существование» (struggle for existence), принадлежат «естественный отбор» (natural selection; по аналогии с искусственным отбором в животноводстве), «экономия природы» (economy of nature), «ветвящееся дерево жизни» (the branching tree of life) и др. Метафоры эти не столько служат объяснению и передаче надежных научных сведений, сколько выполняют эпистемологическую функцию, обеспечивая дискурсивную убедительность там, где (пока еще) не может быть логической и эмпирической ясности[1103]. Поэтому, если воспользоваться терминологией Ганса Блюменберга, они представляют собой «абсолютные метафоры», т. е. «переносы, не опирающиеся ни на реальное положение дел, ни на логичность»[1104]. Дарвиновские метафоры соединяют в себе логическое и аналогическое мышление, поскольку одновременно функционируют как приемы открытия и обоснования, пересекая тем самым границу, установленную теорией аргументации[1105]. При этом Дарвин сознательно использует полисемию и понятийную расплывчатость метафоры – качества, которые обеспечивают гибкость аргументации, позволяющие английскому ученому вписать свою теорию в научный дискурс эпохи и сформулировать связующие звенья с существующими концепциями[1106].

Семантическая избыточность метафорического дискурса Дарвина хорошо видна на примере концепции борьбы за существование и ее восприятия в России. Как известно, метафора struggle for existence восходит к Томасу Р. Мальтусу, одному из главных теоретиков классической английской политической экономии, автору трактата «Опыт о законе народонаселения» («An Essay on the Principle of Population», 1798). Антиутопический трактат Мальтуса явным образом направлен против ранних социалистических общественных утопий того времени, прежде всего против «Исследования о политической справедливости» («An Enquiry Concerning Political Justice», 1793) Уильяма Годвина. Мальтус стремится опровергнуть идеи Годвина об осуществимости социального прогресса путем перераспределения благосостояния и в силу зависящей от благосостояния органической и нравственной способности человечества к совершенствованию, приводя широко распространенный в политической экономии того времени аргумент: быстро растущему обществу, организованному на принципах равноправия, грозит крах вследствие перенаселения[1107].