Пюизе председательствовал в этом комитете в качестве главнокомандующего, а посредством этих разветвленных отрядов рассылал свои приказания по всему краю. Он советовал, впредь до осуществления его обширных замыслов, совершать как можно меньше враждебных действий, чтобы не привлечь в Бретань слишком много войск, удовольствоваться тем, чтобы собирать военные припасы и чинить помехи доставлению продовольствия в города. Но шуаны вовсе не годились для замышляемой общей войны, а продолжали разбойничать врассыпную, как кому было выгоднее и приходилось больше по вкусу. Пюизе между тем спешил довершить начатое дело и намеревался, лишь только окончательно организует свою партию, отправиться в Лондон и там открыть переговоры с английским правительством и французскими принцами.

Как мы видели в предыдущей кампании, вандейцы еще не входили в сообщение с иностранцами. К ним от эмиграции был прислан некто де Тентеньяк, уполномоченный посмотреть, кто они, сколько их, какие у них цели, и предложить оружие и помощь, если шуаны завладеют каким-нибудь портом. Это-то и заставило их прийти в Гранвиль и решиться на столь несчастливо закончившуюся попытку. Эскадра лорда Мойры, понапрасну крейсировавшая близ берегов, увезла в Голландию помощь, назначавшуюся вандейцам. Пюизе надеялся вызвать еще одну экспедицию и договориться с принцами, которые до сих пор еще ничем не поощрили роялистов, воевавших за них во Франции, ничем не выказывали им даже признательности.

Принцы, со своей стороны, мало надеясь на поддержку иностранных держав, начинали обращать взоры на своих приверженцев во Франции. Несколько старых вельмож, несколько старых друзей последовали за графом Прованским, который, провозгласив себя регентом, жил в Вероне с тех пор, как на Рейне стало жить невозможно. Принц Конде, храбрый, но не очень сообразительный, продолжал собирать на Верхнем Рейне всех желающих сражаться. Граф д’Артуа путешествовал со свитой из блестящей и знатной молодежи и заехал даже в Санкт-Петербург, где императрица Екатерина торжественно приняла его, подарила фрегат, миллион деньгами, шпагу и отдала храброго графа Вобана, чтобы он помог графу д’Артуа применить все эти дары в деле. Кроме того, она обещала графу более действенную помощь, лишь только он высадится в Вандее. Высадки, однако, не последовало, и граф д’Артуа возвратился в Голландию, в главную квартиру герцога Йоркского.

Положение трех французских принцев было далеко не блестящим и не счастливым. Австрия, Пруссия и Англия не признали регента, потому что признание другого, а не действительно существующего государя равнялось бы вмешательству во внутренние дела Франции, чего ни одна держава не хотела брать на себя открыто. Особенно теперь, будучи побиты, все державы делали вид, будто взялись за оружие исключительно ради собственной безопасности. Признание регента к тому же представляло еще одно большое неудобство: это значило обязаться не заключать мира иначе как после низвержения Республики, а на это низвержение уже не слишком рассчитывали.