Якобинцы написали провинциальным обществам адрес, в котором они продолжали демонстрировать глубокое почтение к национальному представительству. На одном из своих заседаний они даже выдали Комитету общественной безопасности одного из своих членов за то, что тот сказал, что главные заговорщики против свободы заседают в Конвенте.

Партия противников якобинцев между тем с каждым днем забирала больше силы и смелости. Она уже обзавелась своими цветами, особыми правами, местами для сборищ и лозунгами. В начале она состояла, как мы выше сказали, из молодых людей, принадлежавших к претерпевшим гонения семействам или к ушедшим от реквизиции. К ним присоединялись женщины: прошлую зиму они провели в страхе и ужасе, эту зиму хотели повеселиться. Приближался декабрь: женщинам не терпелось сменить бедность, простоту, даже неопрятность, которые из самосохранения стали всеобщими при терроре, на блестящие наряды, светскую жизнью и празднества. Женщины объединились с этими юными врагами свирепой демократии; подстрекали их рвение, требовали от них вежливости и изысканности в одежде. Мода опять вступала в свои права. Следовало носить заплетенные косы, которые прикреплялись к затылку гребнем. Эту моду заимствовали у военных, которые так убирали волосы, чтобы защитить голову от сабельных ударов; она означала, что человек, так носивший волосы, участвовал в недавних победах.

Стали носить большие галстуки, высокие воротники, черные или зеленые, в подражание шуанам, а главное – креп на одной руке, в качестве обозначения родственной связи с жертвами Революционного трибунала. Странная смесь идей, воспоминаний, мнений проявилась у этой золотой молодежи. Вечерами в гостиных, которые опять начинали обретать прежний блеск, молодые люди, отличившиеся отвагою в секциях, в Пале-Рояле или Тюильрийском саду, награждались похвалами так же, как писатели, которые в тысяче ежедневных листков и брошюр преследовали своими саркастическими заметками революционную сволочь. Фрерон стал вождем журналистов; он был редактором «Оратора народа», газеты, скоро приобретшей большую популярность. Эту газету читала вся золотая молодежь и черпала в ней сведения и инструкции на каждой день.

Театры еще не были открыты; актеры «Комеди Франсез» всё еще сидели в тюрьме. За неимением этого сборного места посещали концерты в театре Фейдо: певец Тара своим прелестным голосом уже начинал пленять парижан. Там собиралось всё то общество, которое можно было назвать тогдашней аристократией: кое-кто из дворян, не выехавших из Франции, богачи, снова дерзавшие показываться, подрядчики и поставщики, уже не боявшиеся грозной строгости комитетов. Женщины появлялись в театре в костюмах, которым они старались, следуя тогдашней моде, придать античный характер. Они давно уже бросили пудру и фижмы и носили в волосах узкие ленточки; платья походили на простые греческие туники; вместо башмаков с высокими каблуками носили сандалии, которые мы видим на древних статуях: легкая подошва прикреплялась к ноге ленточками. Молодые люди с подобранными волосами и черными воротниками наполняли партер театра Фейдо и иногда аплодировали особенно нарядным дамам, которые украшали собой эти собрания.