депутаты подписали постановления об уступках, на которые они согласились в свою очередь. Величайшая вежливость соблюдалась обеими сторонами, и казалось, что можно надеяться на искреннее примирение.

Депутаты, которым хотелось придать как можно больше блеска и гласности этому событию, приготовили Шаретту в Нанте великолепный прием. В этом городе, воодушевленном самыми патриотическими настроениями, царствовала живейшая радость. Жители льстили себя надеждой, что настал конец этой ужасной междоусобной войны, радовались, что такой замечательный человек, как Шаретт, подходит так близко к Республике и, кто знает, быть может, посвятит ей впоследствии свой меч. В день, назначенный для его торжественного въезда, гвардия и Западная армия собрались при полном параде. Всё население, исполненное радости и любопытства, стекалось, чтобы поглядеть на этого знаменитого вождя. Он был встречен криками: «Да здравствует Республика! Да здравствует Шаретт!»

На Шаретте был костюм вандейского генерала, но на голове красовалась трехцветная кокарда. Это был человек жесткий, недоверчивый, хитрый, неустрашимый. Средний рост, маленькие живые глаза, вздернутый и сплюснутый нос и большой рот придавали ему своеобразие, вполне подходящее к его характеру. Встречая ныне Шаретта, каждый старался отгадать его чувства. Роялистам казалось, что на лице его выражаются замешательство и угрызение совести; республиканцы находили, что вид у него радостный и даже упоенный таким торжеством. И было отчего: несмотря на неловкость положения, Шаретт получал первую и лучшую награду за свои подвиги, и получал ее – от врагов!

Как только был подписан мир, республиканцы стали думать, как приманить Стоффле и уговорить шуанов принять те же условия, которые принял Шаретт. Последний, по-видимому, был искренен в своих заявлениях. Он разослал множество прокламаций, приглашая население края покориться и водворить у себя порядок. Жители были чрезвычайно рады этому миру. Из людей, целиком посвятивших себя военному делу, организовали местную гвардию, и Шаретту были поручено руководство ею. Эта мысль принадлежала Гошу, но ее пришлось несколько изменить в угоду вандейским вождям, у которых были свои расчеты и подозрения, почему они и хотели сохранить под своим руководством наиболее закаленных людей.

Шаретт даже обещал свою помощь против Стоффле, в случае если бы он, теснимый в Верхней Вандее, захотел отступить в Маре. Генерал Канкло теперь выступал против одного Стоффле. Оставив около территории, занимаемой Шареттом, только обсервационный корпус, он двинул большую часть своих войск на Лейон. Стоффле сам напал на Шалон, но получил решительный отпор и отступил в Сен-Флоран. Он объявил Шаретта изменником и произнес над ним смертный приговор.