Следовало также выбрать нового директора. Вопрос заключался в том, на кого, согласно конституции, падет жребий выйти из Директории: если на Барраса, Ревбеля или Ларевельера-Лепо, то оппозиция была уверена, что с помощью новой трети выберет директора по своему желанию.
Клуб Клиши шумно обсуждал выбор нового директора; предлагали Кошона и Бартелеми. Кошон немного потерял во мнении контрреволюционеров, после того как арестовал Бротье и его соучастников, особенно же после своего циркуляра. Предпочитали Бартелеми, посланника в Швейцарии, так как думали, что он имеет тайные связи с эмигрантами и принцем Конде.
Среди этих волнений распространялись самые нелепые слухи. Говорили, что Директория хочет арестовать вновь избранных депутатов и помешать собранию; поддерживали даже мнение, что их хотят умертвить. Друзья Директории, в свою очередь, говорили, что в Клиши готовится против нее обвинительный акт и для представления его в Совет пятисот ждут только прибытия новой трети.
В то время как партии волновались в ожидании перемещения большинства законодательного корпуса на противоположную сторону, готовилась новая военная кампания; и всё возвещало, что она будет последней. Теперь, как и в прошлом году, Франции в союзе с Испанией и Голландией предстояло бороться с Англией и Австрией. Стремления испанского двора не были и не могли быть благоприятны французским республиканцам; но политика, руководимая князем Мира, решительно стояла за них. Испания смотрела на союз с республиканцами как на вернейшую охрану против их начал и основательно предполагала, что они не захотят поднимать в стране революции до тех пор, пока будут видеть в ней могущественного союзника. К этим доводам присоединялась старинная вражда с Англией и надежда, что союз всех морских континентальных сил даст возможность отмстить за все обиды.
Положение князя Мира связывалось с поддержанием этой политики и вместе с нею должно было погибнуть; сознавая это, он использовал всё свое влияние на королеву, чтобы восторжествовать над инстинктивным отвращением королевского семейства к союзу с Республикой, и вполне преуспевал в том. Из подобного положения дел проистекало, однако, то, что с французами в Испании обращались весьма дурно, а к их правительству проявляли максимальное внимание. К несчастью, французское посольство не вело себя с дружественной державой с надлежащей осторожностью, а потому не имело достаточной твердости защитить французских подданных.
Вступив в союз с Францией, Испания потеряла важную колонию, Тринидад. Она надеялась, что если в этом году Франция покончит с Австрией и обратит все свои силы на Англию, то последняя должна будет заплатить за свои успехи. Королева льстила себя надеждой на расширение Италии для своего зятя, герцога Пармского. Кроме того, поставили вопрос о предприятии против Португалии; в общем переделе государств мадридский двор таил некоторые надежды объединить под одним скипетром весь Иберийский полуостров.