Сийес достаточно ясно сообщил своим сотоварищам, что принимает на себя руководство правительством, которому угрожает близкое падение, но что следует по крайней мере спасти Республику, если уже нельзя спасти Конституцию. Слова эти не понравились Гойе и Мулену и были дурно приняты ими. Таким образом, с первого же дня между директорами осталось мало согласия. С такими же возражениями Сийес обратился к Жуберу, генералу, которого хотели привлечь в ряды партии реорганизации. Но Жубер, старый солдат Итальянской армии, разделял ее чувства; он был горячим патриотом, и виды Сийеса показались ему подозрительными. Он тайно сообщил о них Гойе и Мулену и, по-видимому, был вполне предан им. Впрочем, все эти вопросы могли возникнуть только впоследствии; делом же настоятельной необходимости было управление и защита угрожаемой республики. Распространившаяся повсюду весть о сражении при Треббии беспокоила всех. Нужно было прибегнуть к серьезным мерам общественной безопасности.

Первой заботой правительства является необходимость поступать обратно своему предшественнику, хотя бы из повиновения страстям, давшим ему в руки власть. Шампионне, столь восхваляемый герой Неаполя, Жубер и Бернадотт должны были выйти из немилости и занять высшие должности. Шампионне немедленно возвратили свободу и назначили главнокомандующим новой армии, которую предполагали образовать вдоль хребта Альп. Бернадотту поручили управление военным министерством. Жубера назначили главнокомандующим Итальянской армией; его победы в Тироле, его молодость и геройский характер внушали самые великие надежды. Партия обновления также желала ему успехов и славы, чтобы он мог иметь возможность поддержать ее планы. Выбор Жубера был, без сомнения, хорош, но он стал новой несправедливостью в отношении Моро, столь великодушно принявшего командование над разбитой армией и так искусно ее спасшего. Но Моро не был приятен торжествовавшим в эту минуту горячим патриотам; его назначили главнокомандующим предполагаемой Рейнской армией, еще не существовавшей.

Сделаны были, кроме того, назначения в правительстве. Министр финансов Рамель, оказывавший столь большие услуги с самого основания Директории, управлявший финансами в затруднительное переходное время от бумажных к наличным деньгам, вызывал ту же ненависть, с какой относились к старой Директории; на него набросились так неистово, что, несмотря на всё уважение к нему новых директоров, они были вынуждены принять его отставку. Преемником Рамеля назначили человека, дорогого патриотам и уважаемого всеми партиями, – Робера Ленде, бывшего члена Комитета общественного спасения, подвергнувшегося таким неприличным нападкам во время реакции. Он долго отказывался от предлагаемого портфеля: тот опыт, который он вынес относительно несправедливости партий, мало склонял его вновь принять участие в управлении; однако в конце концов он согласился из преданности Республике.