Отличались кувейтцы, сообщают арабские историки, еще милосердием и чуткостью к горестям и страданиям соседних племен и уделов, а также религиозной терпимостью. Свое непредвзятое отношение к представителям другой веры объясняли тем, что «люди, — как они говорили, ссылаясь на слова „праведного“ халифа ‘Али, — суть двух категорий: либо братья тебе по вере, либо подобны тебе по творению»[838].

Помимо населения оседлого и кочевого, существовала в прошлом в Аравии, в том числе и в землях нынешнего Кувейта, еще одна категория коренных жителей — ‘араб ад-дар. Зимой и весной, рассказывает Х. Диксон, они жили в шатрах, в пустыне. Летом перебирались поближе к городам, где у кое-кого из них имелись даже дома[839]. Верблюдов у них, в отличие от бедуинов, было немного — в количествах, достаточных только для перевозки домашнего скарба. Но вот стадами овец они владели большими. Горожане называли их полукочевниками. Зачастую именно они выступали посредниками между кочевыми племенами и торговцами при заключении оптовых сделок купли-продажи верблюдов.

Кстати, «истинный бедуин», как называет себя аравиец-кочевник, занимается выпасом только верблюдов и лошадей; девять месяцев в году проводит в пустыне, вдали от городов и цивилизации. Бедуины, отмечал Томас Эдвард Лоуренс, считают себя «солью земли». Заключают браки только с представителями племен, себе подобных, и презирают весь остальной мир[840].

Особая каста жителей пустыни, по словам полковника Х. Диксона, — это родоплеменные кланы пастухов (хукра — в Кувейте и Саудовской Аравии, и шавави — в Ираке). Их профессиональное занятие — выпас домашнего скота горожан и оказание услуг кочевникам при перегоне племенных стад во время смены становищ. Людьми они слыли кристально честными, и пользовались абсолютным доверием у горожан и бедуинов[841]. У таких крупных кувейтских племен, как бану мутайр и ал-‘авазим, имелись собственные артели пастухов, обслуживавших только свои племена, и никого другого.

Воды в Кувейте в былые времена не хватало. И потому белье и одежды кочевников, по выражению дипломатов Российской империи, «не знали стирки». Длинные рубахи свои мужчины носили до тех пор, пока они «не расползались по кускам».

«Воды вокруг хоть залейся, — шутили кувейтцы, — а попробуй, напейся». Первая опреснительная станция в Кувейте заработала в 1951 г. До этого, свидетельствуют хроники, «город поили» колодцы, располагавшиеся за его стенами, и воды Шатт-эль-Араба. В 1925 г. воду, завозимую из Шатт-эль-Араба стали хранить в специальных резервуарах. Установили их в районе Шувайха. К 1939 г. это был уже настоящий бизнес, довольно прибыльный, кстати, со своим морским флотом и артелью разносчиков воды. Состояла эта артель из членов небольшого племени ал-кандари, переселившегося в начале XX столетия в Кувейт с Персидского побережья Залива. Поэтому разносчиков воды в Кувейте называли словом «кандари».