И это же раздвоение нагнетается в его официальном отношении к собственной персоне. Тут стоит вернуться к сталинской манере говорить о себе в третьем лице, которая ранее упоминалась среди прочего по поводу его удивительного призыва «сплотиться вокруг партии Ленина — Сталина» (июль 1941 года). Понятно, что сам автор лозунга применительно к этому тотему занимает лишь подчиненное, служебное положение: на собственный лучезарный лик председатель ГКО взирает как бы снизу, взглядом истового адепта[622]. Такую же почтительную позу принимает он, включая «труды Сталина» в компендиум непререкаемого марксистского наследия. Зато совсем иначе он ведет себя в тех — правда, довольно редких — обстоятельствах, когда критикует эти работы за несвоевременность и непригодность в новых условиях. Скажем, в брошюре 1926 года «К вопросам ленинизма» Сталин упраздняет «старую, совершенно недостаточную формулу из брошюры Сталина» 1924 года. Спустя четверть века, в 1952‐м, он, говоря об экономике, вновь призывает «откинуть» другую свою «известную формулировку» как «неточную, неудовлетворительную». Аналогичной критике подвергается заодно не менее устаревшее ленинское положение: «Можно ли утверждать, что известный тезис Сталина <…> все еще остается в силе? Можно ли утверждать, что известный тезис Ленина <…> все еще остается в силе? Я думаю, что нельзя этого утверждать. Ввиду новых условий <…> оба тезиса нужно считать утратившими силу».
Итак, правильность или, напротив, неактуальность «тезисов Сталина» оценивает сам Сталин, только нынешний, вновь и вновь соединяющий в себе динамический релятивизм с застылой авторитарностью вердиктов. Отрекаясь от себя прошлого, он приносит его в жертву своему сакральному alter ego. Нелицеприятная самокритика замещает ему репрессии против пройденного этапа собственной личности, являя собой стадию ее диалектического самоуничтожения во имя сверхцели, тоже олицетворяемой Сталиным. Метафизическую подоплеку этого раздвоения чудесно уловил неведомый сочинитель псевдонародной лакской песни:
Только состарившийся обладатель этой надмирной мудрости не подлежал замене и ликвидации в том истребительном круговороте, который напоследок должен был унести его ближайших сообщников, но унес его самого.
Эпилог
Эпилог
Я не сомневаюсь в правоте Авторханова, полагавшего, что еще где-то в начале 1950‐х годов Берия, Маленков, Хрущев и Булганин решили спасти свои жизни ценой сталинской. Молотов, прекрасно знавший кремлевскую камарилью, считал такой заговор вполне возможным и не слишком скорбел по этому поводу. «Говорят, его убил сам Берия? — спросил Чуев. — Зачем же Берия? Мог чекист или врач, — ответил Молотов». И прибавил, что 1 мая 1953 года Берия сказал ему на трибуне мавзолея: «Я его убрал»; «Я вас всех спас!»[624]. Иногда, впрочем, эту заслугу приписывают Хрущеву — кажется, без достаточных на то оснований[625].