Хлебосольная женщина-врач уже раскрыла кастрюлю и угощает желающих винегретом. Сделав себе из бумаги мешочек, председатель ест из него винегрет дамской шпилькой и расспрашивает матроса, глядя вдаль:

– А Наум виден отсюда?

– Да. Вон, там… Белеет.

– Ага. А тот весь берег – албанский?

– Нет. За Наумом сейчас же, где желтое, албанский. Но вот тут, направо, опять уже наш.

– To есть, как наш?

– To есть, сербский, конечно.

– Ага. А это что? Правее Наума. Деревня? А?

– Это албанский город. Подградец.

– Город? Ах ты… картофель в воду! Так вы говорите – Подградец? Русские живут там?

– Есть кое-кто. Наши винокуренный заводь в Подградце открыли… До этого во всей Албании не было ни одного. И хорошо работали. Но потом перессорились, дело развалилось… Сейчас один только русский со своей женой остался.

– Ага. Жалко. А в Албании вы бывали? Внутри?

– Бывал.

– Интересно? Эге, да тут, в мешке, дыра, потому и льется… Дикие места все, а?

– Да как вам сказать… Конечно. Албанцы, собственно говоря, живут преимущественно Америкой. Уезжают туда, сколачивают небольшие состояния и возвращаются, или деньги высылают. Я познакомился с одним: двадцать лет пробыл в Америке, совсем янки по виду. Недавно оттуда приехал, построил в Тиране шикарный дом, а сам теперь спит на полу и ест на полу. Обычаи соблюдает.

– Скажите пожалуйста! Вот дурак. А к русским хорошо относятся?

– О, да. Я несколько дней в повозке через перевал ехал – никто не тронул, наоборот: по-турецки или по-французски всегда говорят «рус-якши, бон». Был, например, такой случай. Во время поездки ночью вижу – за холмом зарево. Спрашиваю возницу: кеске-се? Он кое-какие французские слова знал… Но вместо ответа, вижу, тычет пальцем, делает вид, будто что-то прокалывает. «Ла герр?» – спрашиваю. «Нон, нон». «Энсанди?» «Нон!» И, наконец, видно, вспомнил: «Албанез манже!»238 Что это за «албанез манже», я никак не мог понять, пока не перевалил холм. Оказывается – внизу костров двадцать, сидят вокруг албанцы и на огромных вертелах жарят баранов. Увидели меня, остановили, а когда узнали, что рус, заставили ужинать вместе.

– Нда, – задумчиво произносит председатель, выбрасывая за борт пустой мешочек и обтирая под пиджаком об жилет руки. – Везде хорошо относятся, а житья нет. И когда это кончится: рус – якши, рус – бон, рус – добро, рус – гут, рус – гуд? Ох, Господи!

Гроза

Гроза