A затем – бурный романтизм Шумана. И своеобразно русская романтика симфоний Чайковского, то ищущая опоры в народных напевах, то уходящая вверх, к загадкам бытия и судьбы человека.

Полнота оркестрового ансамбля уже у Бетховена достигла огромных высот. До предельного звучания довели его Шуман и Вагнер.

Но эта исчерпанность оркестра в его классических рамках гармонии и дала начало исканию «новых» путей. Появляется Рихард Штраус с его нагромождением диссонансов, со взвихренной, хотя и блестящей в силу большого таланта, трактовкой тем. В «Тиле Уленшпигеле» и в «Дон Жуане» таланта автора сам энергично борется против умышленного искажения норм. Однако, увы, конец симфонической музыки уже предрешен.

Ко второй половине века достиг своей полнозвучности и рояль, начиная с сонат Бетховена, Шопен сделал из него друга своей певучей души, спутника слушателей, зачарованных нежностью музыкальных мечтаний. Лист и Шуман довели его до крайней мощи, связанной с истинным огнем вдохновения, со сверкающей техникой. Для большей полноты вступал рояль иногда в соединение с оркестрами, достигая совершенства в концертах Бетховена, Шопена, Листа, Шумана, Грига. Начиная с колдуна Паганини параллельно с роялем выдвинулась в своих самостоятельных концертах и скрипка, этот первенствующий голос оркестровых хоров.

Но прошло время. Насытился слух сладостью мелодий, радостью гармонии. От чрезмерного богатства музыкальных сокровищ меломаны пресытились пресными консонансами. Потребовалось нечто необычное, острое, щекочущее вкус новизной… И со ступеньки на ступеньку стала спускаться музыка в сторону фальши. С безнадежностью во взоре, не зная, чем начать и чем кончить, тоскливый Дебюсси уныло бродил руками по клавишам рояля, пытаясь найти нечто такое, чего не было раньше. Вслед за ним начали появляться загадочные модернистские таланты, старающиеся дать миру новое откровение в сочетании несочетаемых звуков, боящиеся обнаружить в своей душе что-либо в роде мелодий. И вот во главе с Равелем на Западе и с Прокофьевым на Востоке, шумят они, грохочут, скрежещут, дребезжат, тихо бормочут о чем-то на концертных роялях, на скрипках Страдивариуса, на всех инструментах оркестров, сообразуясь с правилами «математической» музыки.

Отцвела к настоящему времени и опера, сочетающая в себе, помимо музыкального содержания, элемент драматического действия, живописно-декоративного оформления. Относительно художественной ценности оперы могут быть различные мнения; Шопенгауэр утверждал, что «опера не может быть произведением чистого искусства», что она – «остаток варварства, стремление повысить эстетическое наслаждение нагромождением различных средств». Вагнер, наоборот, считал, что очищенная от наивностей и дешевых эффектов опера, превращенная в «музыкальную драму», станет в конце концов наивысшим видом художественного творчества, представляя собой синтез драмы, музыки и танца на фоне живописного ландшафта.