В мануфактурный период развития капитализма торговая гегемония влекла за собой промышленное преобладание. Путь к быстрому развитию мануфактуры, долгое время ощущавшей отставание внутреннего рынка от ее растущих производственных возможностей, лежал через утверждение как можно более прочного положения на мировом рынке. Завоевание его в условиях протекционистской политики всех европейских держав, стремления метрополий к монополизации торговли с колониями представлялось возможным только в результате успешных войн против торговых соперников. В середине века емкость внутреннего и внешнего рынков стала постепенно обгонять возможности мануфактурного производства, что послужило сильным импульсом к развертыванию промышленной революции в Англии. Однако первоначально это расширение рынков ощущалось только как возрастание размеров добычи, за которую велись торговые войны, и лишь способствовало увеличению масштабов этих войн.

Торговое соперничество между Англией и Францией продолжало развиваться в течение всего XVIII в. В определенном смысле оно являлось звеном объективно развертывавшегося экономического соревнования между феодализмом и капитализмом. Это соревнование в течение первой половины века развивалось отнюдь не всегда в пользу буржуазной Англии, чему способствовал целый ряд причин, прежде всего наличие феодальных пережитков в экономике и государственном строе, тормозивших развитие британского капитализма, и то, что ему противостоял французский феодализм в союзе с мануфактурным капитализмом, по темпам развития даже временами догонявшим своего соперника за Ла-Маншем. Это резко увеличивало и без того мощные ресурсы, находившиеся в распоряжении Версальского двора.

Многократно становилась реальной и никогда полностью не исчезала возможность французского десанта на английской территории. Иногда эта угроза сознательно муссировалась Парижем, чтобы оттянуть британские войска с других театров военных действий. Французская армия, которую можно было высадить в Англии, обычно численно намного превосходила британские войска, включая даже плохо обученное и вооруженное ополчение — милицию графств. Британия, правда, обладала превосходством на море, но оно редко бывало неоспоримым, особенно когда Франция могла рассчитывать на помощь союзников. Кроме того, в эпоху парусного флота непредсказуемые перемены ветров могли помешать английским эскадрам преградить путь французским кораблям, направлявшимся с десантом к берегам Великобритании или Ирландии.

Наиболее коротким был путь через Ла-Манш в Юго-Восточную Англию. Однако французские порты Кале, Булонь, Дьепп, Гавр, Сен-Мало каждый в отдельности были слишком малы, чтобы в них можно было сконцентрировать транспорты, способные перевезти большую армию. К тому же узкий вход в эти гавани мешал быстрому отплытию всего флота: вышедшим в море кораблям приходилось дожидаться остальных судов, которые не успевали покинуть порт за время прилива, и подвергаться опасности нападения со стороны англичан. Обычное направление ветров давало французской эскадре либо возможность укрыться от нападения более сильного неприятеля в устье Шельды во Фландрии — а оно находилось большую часть времени в руках противников Франции, — либо для возвращения на родину огибать с севера Британские острова. Пример испанской Непобедимой Армады (1588 г.), которая на этом пути растеряла добрую половину своих кораблей, был хорошо усвоен в Версале. Именно эти факторы придавали особое стратегическое значение устью Шельды и всей Фландрии в борьбе между европейскими державами.