Наряду с возможностью высадки большой армии на Юге Англии не исключалась возможность французского десанта в Ирландии и Шотландии, где неоднократно вспыхивали руководимые якобитами (сторонниками свергнутой династии Стюартов) восстания против английского правительства. Такого рода попытки предпринимались, но не дали ощутимого результата. Неудачей окончились и английские нападения на французские гавани на побережье Ла-Манша, при планировании которых в Лондоне порой рассчитывали на помощь подвергавшихся преследованию французских гугенотов и даже на поддержку со стороны участников крестьянских и городских восстаний.

Войны XVIII в. иногда называют кабинетными. Известный немецкий военный теоретик Клаузевиц писал, что «кабинет считал себя по существу владельцем и управляющим крупным имением, которое он всегда стремился расширить, но подданные этого имения не были заинтересованы в этом расширении… так как правительство все больше отделялось от народа и лишь себя считало государством, то и война стала только деловым предприятием правительства, проводимым на деньги, взятые из своих сундуков, и посредством бродячих вербовщиков, работавших как в своей стране, так и в соседних областях»[128].

В конце XVII и первой половине XVIII в. произошло повсеместное введение прикрепляемого к дулу штыка и ружейного кремневого замка, упростившего процесс заряжания. Были фактически упразднены пики. Пехота получила устойчивую единообразную организацию, армия состояла из батальонов в 500–700 человек, являвшихся тактическими единицами. Батальон для специальных целей подразделялся на роты. Несколько батальонов образовывали полк. Пехота сражалась в сомкнутом строю, построенная в две линии по три-четыре шеренги в каждой. Линейная тактика, крайне ограничивавшая подвижность и маневренность армии, была следствием изменения не только в вооружении, но и в составе солдатской массы. Служба простым солдатом, которая еще в начале XVII в. совмещалась с общественным положением незнатного дворянина, в XVIII в. стала считаться несчастьем.

Обращение к моральному фактору в обучении рекрутов, к чувству патриотизма было чуждо армии, нередко состоящей в значительной части из иностранных наемников. Загнанных крайней нуждой, завлеченных хитростью или обманом людей можно было удерживать в повиновении лишь с помощью самых суровых наказаний за малейшие провинности. Только страх заставлял солдата выносить жизнь, полную лишений, скудную пищу, нищенскую плату и беспрерывную изнурительную муштру с целью заставить его механически исполнять любые приказы в бою. По мнению прусского короля Фридриха II, на храбрость солдат можно было рассчитывать, только если они боялись своего офицера больше, чем неприятеля. Единственным способом спасения от казарменного ада было дезертирство, и этим средством широко пользовались при любой представившейся возможности.