— Тольк, открой на минуточку, поговорить срочно надо! — услышали они высокий женский голос снаружи.

— Козляева приперлась, черт бы ее побрал! — приглушенно ругнулся начинавший злиться Анатолий. — Сидим тихо… Надоест колотить — уйдет.

Тонька переместилась от двери на грядку цветов под окнами и принялась неистово барабанить костяшками пальцев в стекло над головой.

— Тольк, открой, я знаю, что ты дома! Я свет в окнах видела и музыку слышала. Я ненадолго, открой… Ты там с бабой, что ль? — голосила она на весь порядок, не переставая стучать.

— Может, случилось что у них? — обеспокоенно предположила Даманская. — Помощь нужна?

— Да что у этой козы с выменем случится? — раздраженно огрызнулся Панаров. — Тебя, поди, кто-то на порядке увидал и с ней уже успел посудачить… Ей все про всех надо знать. Теперь раззвонит всем… И моей чего-нибудь ляпнет.

— Я вот скажу Надьке, как вернется, что ты заперся дома и мне дверь не открыл! — погрозила за окном рассерженная Козляева. — Баба уехать не успела, а он уже хвостом крутит, кобелина! Откроешь или нет?.. Ну?

Любка начала беззвучно смеяться, осознав всю нелепость и в то же время банальность ситуации.

— Вот нас и застукали!.. Теперь, как добропорядочный человек, ты обязан на мне жениться.

— Выйти бы да ведро ей на башку надеть… — мечтательно промолвил Анатолий. Тонька попыталась взобраться на завалинку, чтобы заглянуть в окно, но рост не позволял. Поколотив по стеклу еще минуты две-три и визгливо взывая к остаткам совести Панарова, она злобно сплюнула, оскорбленно развернулась и широким шагом вышла из палисадника, возмущенно хлопнув со всей мочи безвинной калиткой.

— И как же я от тебя выберусь?.. Вдруг там засада? — продолжала смеяться Даманская. — Обложили меня, обложили…

— Ничего, спешить некуда… Давай еще выпьем, посидим дотемна, а как стемнеет, я тебя задами провожу, — пытался успокоить, унять бушевавший в душе огонь Анатолий. — …Коза драная, за своим бы следила…

— Женская солидарность, милый… Ежели б не она, на свете бы ни одного верного супруга было не сыскать, — Любовь насмешливо глянула на надувшегося, обеспокоенного Тольку. — Ненадежный вы народ, мужички…

Выпив залпом фужер вина, до краев наполненный заботливой Панаровской рукой, изящно положив запястье на подлокотник дивана, Любка вполоборота молча изучала не на шутку разнервничавшегося мужчину, что уже и не смотрел на нее, погруженный в думы горькие, словно впервые его по-настоящему увидела.

— А что бы ты делал, коли б твоя жена вернулась?.. Прятать меня стал? В бане бы закрыл иль в подполе?