Это письмо Шуленбург вручил Молотову 17 октября[791]. А еще ранее Риббентроп принял Шкварцева в Берлине и заверял его о намерении укрепить советско-германские отношения[792]. На беседе 17 октября Шуленбург сообщил Молотову, что Германия согласна с предложением СССР об образовании единой дунайской комиссии с участием СССР и с привлечением Италии, что вызвало возражения Молотова. Шуленбург также обратил внимание Молотова на возможность созыва конференции четырех держав в Москве, уверяя, что информация об этом, уже попавшая в печать, исходит не от Германии[793].

Принимая предложенный Германией тон, советское правительство сообщило 19 октября, что, идя навстречу ее пожеланиям, оно согласно на участие Италии в работе единой дунайской комиссии[794]. А через два дня Риббентропу направили ответ Сталина, в котором советский лидер соглашался с возможностью дальнейшего улучшения отношений, опирающееся на прочную базу разграничения интересов на длительный срок. Сталин соглашался на визит Молотова в Берлин 10–12 ноября и писал о готовности затем принять Риббентропа в Москве. Не возражая в принципе против идеи обсуждения некоторых вопросов с участием представителей Японии и Италии, Сталин писал, что этот вопрос следовало бы предварительно обсудить[795].

Инициатива приглашения Молотова в Берлине проходила на фоне подписания тройственного пакта между Германией, Италией и Японией. Информация о предстоящем его заключении была впервые доведена до сведения советского правительства 26 сентября во время беседы Молотова с поверенным в делах Германии в СССР В. Типпельскирхом. В немецкой сопроводительной записке всячески подчеркивалось, что этот пакт никоим образом не затронет отношений, которые каждая из трех держав имеет с Советским Союзом. Этот союз «направлен исключительно против «демократических поджигателей войны», нынешний период приведет к окончательному покорению Англии[796]. Эта же мысль была подчеркнута Вайцзекером во время его беседы с Шкварцевым 28 сентября[797].

В целом реакция советского правительства на заключение тройственного пакта и приглашение Молотова в Берлин была достаточно осторожной. По данным американского посла в Москве, в Кремле были недовольны этим пактом. Советские лидеры считали, что он означал принципиальное изменение германской политики в отношении СССР. В Москве циркулировали слухи, что следующей весной Германия начнет войну против СССР, что уже сейчас на германо-советской границе находится значительное число немецких войск[798].

В тот же период в германо-советских отношениях возникла финская тема. 22 сентября в Берлине было заключено германо-финляндское соглашение о транзите немецких войск и военного снаряжения через Финляндию в Северную Норвегию. 23 сентября финское правительство уведомило об этом соглашении советское посольство в Хельсинки[799]. Во время беседы Молотова с Типпельскирхом 26 сентября советский нарком поднял вопрос об этом соглашении, считая, что Германия согласно статье 3 советско-германского пакта должна была сообщить об этом в Москву до подписания договора. В Москве есть сведения, сообщил Молотов, что речь идет не только о транзите, поскольку немецкие войска размещаются на финской территории[800].