В архивах нет подробных данных о том, насколько в Москве понимали всю серьезность сложившейся ситуации и было ли это предметом обсуждений в высшем руководстве. СССР нормализовал отношения с Италией и контактировал с правительством Японии.

Москва продолжала связи с Англией. Беседы Сталина с новым британским послом Ст. Криппсом должны были продемонстрировать Германии, что СССР продолжает линию на то, чтобы не быть воюющим союзником Германии в ее борьбе с Англией. Происходили встречи и с представителями США.

Этим, пожалуй, и ограничивались достижения Москвы. С той же Англией советские лидеры не пошли даже на некоторые показные шаги. При наличии контактов сохранялись весьма прохладные и даже недружественные отношения с Соединенными Штатами Америки.

Германия явно вытесняла СССР из Балкан и Юго-Восточной Европы. Даже в соседней Финляндии появились немецкие солдаты. Практически у Сталина не было выбора. Конечно, он был удовлетворен советизацией части Польши, Прибалтики и Бессарабии, но это мало влияло на общую расстановку сил.

В стратегическом плане Сталин и Молотов уже ничего изменить не могли. Разрыв или даже охлаждение с Германией могли привести лишь к войне с ней, причем с поверженными или максимально ослабленными потенциальными союзниками.

Фактически Гитлер поставил перед Москвой жесткий вопрос — о присоединении к тройственному пакту и о новом переделе, на этот раз уже мировых сфер влияния с весьма непредсказуемыми для СССР последствиями. Гитлер явно хотел использовать Москву для вытеснения Англии из традиционных для нее регионов. Между тем для СССР было бесперспективно и даже опасно втягиваться в авантюры на Среднем Востоке и в Южной Азии. Кроме того, согласие войти в тройственный пакт уже и формально заканчивало бы период предпочтительных отношений Германии с Советским Союзом, оставляя Москву перед лицом объединенной германо-итальянской коалиции и нейтральной Японии, имевшей свои интересы прежде всего на Дальнем Востоке и в районе Тихого океана. Присоединяясь к пакту, Москва окончательно ставила бы крест на возможных маневрах и даже не слишком значительных контактах с Англией и весьма затрудняла бы себе отношения с США, для которых Япония и Германия становились основными противниками.

В создавшейся ситуации Сталин не мог отказаться от поездки Молотова в Берлин. Разумеется, он мог и должен был использовать мирный период, чтобы максимально ускоренными темпами осуществлять программу перевооружения армии и готовить ее к вероятной войне. Но реализация этой цели была связана и с внутренним развитием страны, с логикой, особенностями и возможностями советской системы. Судя по всему, в Москве решили попытаться выжать все, что еще можно было, из сотрудничества с Германией и ждать дальнейшего развития событий.