Заинтересованность обеих стран друг в друге была не так велика, чтобы они искали компромисс по этим вопросам, как это было в 1942 г., или готовы были отложить их решение на будущее. Лондон затрагивал вопрос о Прибалтике, Бессарабии и т. п., но свел британские обязательства к признанию de facto власти в них Советского Союза.

Однако для Москвы признание de facto на практике уже существовало, Англия ничего сделать для изменения ситуации не могла. Но неопределенность оставалась, поскольку в заявлении Лондона не было серьезного предложения о возможности хотя бы обсуждения этого вопроса даже при послевоенном урегулировании. В конце были практически мало что значащие обязательства гарантировать нейтралитет Турции и Ирана, поскольку с этими странами у СССР уже были некоторые соглашения. Таким образом, пакет британских обязательств был весьма невелик, и вообще весь этот раздел был составлен весьма обтекаемо и порой двусмысленно.

Послание из Лондона снова поставило перед руководителями в Кремле проблему внешнеполитического выбора. Мы уже отмечали, что Сталин и его окружение ощущали нарастающие с каждым днем трудности в советско-германских отношениях. Эйфория годичной давности уходила в прошлое. Франция была разгромлена. Значительная часть Европы находилась под властью Германии. Гитлер усиливал давление на Балканские страны, в результате чего Румыния и Болгария все более тесно входили в сферу немецкого влияния. В аналогичном положении находилась и Венгрия. Англия отбила первые попытки вторжения со стороны Германии, но ее судьба была еще неясной. Правда, появился новый фактор в лице США (о чем Сталин, как мы помним, говорил на встрече со Ст. Криппсом еще в июле 1940 г.), но до активного подключения США к европейским делам было еще далеко.

До этого времени советское руководство сохраняло значительную дистанцию от британских властей. В Москве предпочитали поддерживать умеренные контакты по дипломатическим каналам, не идя на какое-то качественное улучшение отношений. К тому же в Лондоне заняли крайне враждебную позицию к СССР во время советско-финской войны.

Конечно, в Москве понимали, что с приходом У. Черчилля, а затем и А. Идена к руководству британской политикой ее направленность могла измениться. Несомненно, существовал и фактор большей заинтересованности Великобритании в отношениях с Советским Союзом после разгрома Франции. Черчилль своим посланием явно рассчитывал ослабить советско-германские узы и по крайней мере еще больше нейтрализовать СССР.

Но британские предложения не могли встретить отклика в Москве. Сделав выбор в августе 1939 г., Сталин осенью 1940 г. не мог пойти на другие решения. Он понимал, что о любом, самом конфиденциальном и секретном соглашении с Англией станет известно в Берлине. Это может привести к серьезным трудностям или даже к разрыву германо-советского сотрудничества. К тому же Черчилль взамен на такой опасный поворот фактически ничего не предлагал. Если можно было предположить худшее — советско-германский конфликт, то помощь из Лондона представлялась в Москве минимальной и символической.