Отзывы коллег на довлатовские «прогулки с Пушкиным» достаточно противоречивы. С одной стороны, отмечается «живость изложения», артистизм Довлатова. С другой – имелись явные проблемы с «методологией» – несоответствие утвержденной программе, самовольные сокращения времени экскурсии. Делалось это не из диссидентских соображений, а из нормального желания схалтурить. Что касается концептуального отношения Довлатова и его друзей к несколько «прянично-мультипликационной» атмосфере Заповедника, то высказывались предложения дожать, поднять уровень включенности гостей. Галина Доброзракова приводит интересное свидетельство Александра Буковского, одного из старейших экскурсоводов Заповедника.

В ресторане «Лукоморье», где некоторые экскурсоводы собирались после экскурсии, родился такой бредовый проект. Группа идет из Михайловского к «Трем соснам» вдоль Маленца. И вдруг маленькая девочка (эту роль мы отвели Маше, дочери Андрея Арьева) летит к экскурсоводу и кричит: «Тятя! Тятя! Наши сети притащили мертвеца!» И далее: «Врите, врите, бесенята, – заворчал на них отец, – Ох, уж эти мне робята! Будет вам ужо мертвец!» А кто-нибудь в болотных сапогах с жуткой медленностью будет тащить сеть из озера. Увы, дальнейшего развития этот сюжет не получил. Были некоторые «задумки» и с Балдой, и с Русалкой.

В ресторане «Лукоморье», где некоторые экскурсоводы собирались после экскурсии, родился такой бредовый проект. Группа идет из Михайловского к «Трем соснам» вдоль Маленца. И вдруг маленькая девочка (эту роль мы отвели Маше, дочери Андрея Арьева) летит к экскурсоводу и кричит: «Тятя! Тятя! Наши сети притащили мертвеца!» И далее: «Врите, врите, бесенята, – заворчал на них отец, – Ох, уж эти мне робята! Будет вам ужо мертвец!» А кто-нибудь в болотных сапогах с жуткой медленностью будет тащить сеть из озера. Увы, дальнейшего развития этот сюжет не получил. Были некоторые «задумки» и с Балдой, и с Русалкой.

Несостоявшийся перформанс – пародирование усилий руководства Заповедника по воссозданию «мира Пушкина», которые ленинградские литераторы считали бутафорией, убивающей живой дух поэта:

Когда мы огибали декоративный валун на развилке, я зло сказал: – Не обращайте внимания. Это так, для красоты… И чуть потише – жене: – Дурацкие затеи товарища Гейченко. Хочет создать грандиозный парк культуры и отдыха. Цепь на дерево повесил из соображений колорита. Говорят, ее украли тартуские студенты. И утопили в озере. Молодцы, структуралисты!..

Когда мы огибали декоративный валун на развилке, я зло сказал: