В целом можно утверждать, что экономическая мысль Древней Спарты, нашедшая своё выражение в так называемых законах Ликурга и разных проявлениях экономической политики рабовладельческой общины спартиатов, отличалась большой оригинальностью. Она внесла новые моменты в историю экономической мысли античной Греции, оставила свой след в её развитии. Без учёта её особенностей нельзя составить правильное представление об основных проявлениях экономической мысли античности.
§ 3. Кризис «ликурговой системы»
§ 3. Кризис «ликурговой системы»
Однако, отмечая своеобразие экономической мысли Древней Греции в её спартанском варианте, следует подчеркнуть, что для идеализации спартанского режима, часто встречающейся в исторической литературе и особенно фашистской, нет оснований. Эта идеализация не выдерживает никакой критики.
На самом деле ликургова Спарта консервировала устаревшие формы экономических отношений, когда насаждала уравнительное землепользование и общинный строй рабовладения. Прогрессивность спартанского режима довольно скоро оказалась исчерпанной и очень рано он начал играть реакционную роль. Уже в V веке экономическое отставание Спарты становится очевидным, позднее оно ещё больше нарастает. По сравнению с богатыми городскими греческими республиками Спарта оказывается отсталой и бедной, её хозяйственная жизнь заходит в тупик. Пути прогрессивного развития оказывались закрытыми для неё. Если всё-таки экономика Спарты развивалась, хотя и медленно, то лишь в итоге отрицания ликургова законодательства, подрыва его старинных основ. Это выражалось в концентрации земли в руках аристократии, исчезновении единства рабовладельческой общины, расширении товарных отношений, росте городов, их промышленности и т. д. Однако все эти процессы крайне замедлялись ликурговой системой. В V–IV веках до н. э. Спарта оказалась олицетворением всего реакционного в греческом мире.
Эта система отличалась крайним аристократизмом, в ней не было ничего демократического. Пресловутая простота нравов лишь маскировала паразитизм спартиатов, составлявших военную касту. Их насчитывалось только 9000, а между тем на них работало не покладая рук 200 000 илотов. Каждый спартиат в среднем эксплуатировал больше 20 илотов и вёл чисто паразитическую жизнь. Уравнительные тенденции спартанской общины не должны нас обманывать. За ними скрывался крайний аристократизм паразитической касты, противостоящей народу, окружённой ненавистью и чувствующей себя как на вулкане. Животный страх перед илотами был определяющим моментом для политики спартанской аристократии.