Оригинальным оказалось и решение проблемы социальных резервов рабовладельческого режима. В принципе законы Ликурга включали в состав рабовладельческой общины всё свободное население Спарты. Все спартиаты признавались членами этой общины и могли претендовать на долю в коллективной эксплуатации рабов, на часть общинной земли, участие в политической жизни страны. Но зато каждый спартиат обязан был с оружием в руках защищать классовые интересы рабовладельцев, беспрекословно выполнять её требования, жертвовать в пользу них удобствами личной жизни, проводить десятки лет в обстановке военных лагерей. Тот самый вопрос, над которым сотни лет работала экономическая мысль Древней Греции – как использовать свободное население в интересах рабовладельческой знати – получил в Спарте оригинальное разрешение. Рабовладельческая община Спарты ассимилировала свободные элементы населения и более полно использовала их для подавления рабов, консолидации рабовладельческого режима.

Правда, не следует игнорировать одно важное обстоятельство. За пределами рабовладельческой общины на спартанской территории существовали периэки, которые не пользовались политическими правами, но в экономическом отношении были самостоятельными производителями. Фактически они играли роль демоса внутри Спарты, занимались ремеслом, использовались в качестве военного резерва и массовой базы спартанской армии. Время от времени возникала активная борьба между рабовладельческой общиной и периэками, сцены которой воспроизводили обычную для полисной Греции борьбу между рабовладельческой знатью и демосом. Периэки платили дань в пользу спартиатов, занимались лишь отчасти земледелием, а преимущественно ремеслом и торговлей. Их насчитывалось около 30 000. Это были потомки когда-то покорённого ахейского населении приморских и пограничных городов. Сохраняя личную свободу, периэки всё-таки не могли родниться со спартиатами (путём браков).

В целом периэки были, подобно демосу греческих полисов, промежуточным элементом населения между господами и илотами, они использовались для нейтрализации экономических противоречий натурального хозяйства Спарты, как производители промышленных изделий и для подавления илотов (в качестве ополченцев). Поэтому и в Спарте отчасти воспроизводилась та проблема взаимоотношений рабовладельческой знати со свободным населением, которая оказалась неразрешимой в полисной Греции.

Следует подчеркнуть, что в развитии натурально-хозяйственной концепции экономическая мысль Спарты пошла значительно дальше идеологов рабовладельческого строя полисной Греции. Законы Ликурга вообще запрещали спартиатам заниматься ремеслом, торговлей, посещать другие страны, участвовать в спекулятивных операциях, владеть золотом и серебром, обогащаться за счёт прибыльной торговли и т. д. То, что экономическая мысль в других местах лишь осуждала или презирала, в Спарте запрещалось. Законы Ликурга декретировали натурально-хозяйственную систему как обязательную для Спарты и исключали участие рабовладельцев в ремесле или торговле. Они ориентировались на натурально-хозяйственное разрешение экономических проблем Спарты и активно затрудняли процесс товаризации хозяйства. Наглядное представление об этом дают железные деньги, которые являлись обязательными в Спарте. Они естественно стали оковами для спартанской торговли и своею тяжестью тянули её вниз. В истории Спарты исключительно ярко обнаруживался тот факт, что для рабовладельческого способа производства характерно натуральное хозяйство. Доводя принципы этого способа производства до их логического конца, экономическая мысль Спарты приходила к полному отрицанию «денежного хозяйства», к которому столь большое пристрастие питают буржуазные экономисты, считая такое хозяйство единственно рациональным для всех времён и народов. Больше того, экономическая мысль Древней Спарты санкционировала активную борьбу с расширением торговли и денежного обращения. В этом вопросе спартанская доктрина тесно предвосхищала экономическую мысль средневековья, в истории которой натурально-хозяйственные воззрения играли исключительно важную роль.