Роман спросил, что она имеет в виду, но Дэбра громко рассмеялась.
– Семьдесят лет – по любым меркам долгий срок для одержимости кем-то, – сказала она. – Вы не думаете? То есть я уверена, он был крутой парень, но он умер вечность назад, а она все равно ставит его выше семьи.
– Я не понимаю, – сказал Роман, – почему это значит, что она должна была отдать галерее…
– Дэбра, – сказал Йель.
И понял, что не знает, что сказать. Ему просто отчаянно хотелось убрать повисшее напряжение, сменить тему.
– А сахар у вас есть?
Дэбра стремглав вышла из комнаты, и Йель встал и пошел за ней, дав Роману знак продолжать записывать.
Дэбра открыла холодильник и уставилась в него; едва ли там находился сахар, но Йель на самом деле не хотел сахара. Он только надеялся, что Дэбра не ненавидит его так сильно, как раньше. Когда не станет Норы, она может быть им ценным союзником.
– Это, наверно, выматывает, – сказал он, – заботиться о ней, – Дэбра ничего на это не ответила. – И душевно, и финансово. А знаете, если хотите сделать оценку этих украшений, я буду рад свести вас с нужными людьми. Вы же не хотите просто пойти в какой-нибудь магазин здесь. Если вас интересует денежная стоимость… Я хочу сказать, вас может ждать сюрприз. Я знаю кое-кого в Чикаго, кто даже подъехал бы сюда. Из расположения ко мне.
Дэбра повернулась к нему. В руках у нее была, почему-то, горчица. В глазах ее стояли слезы, но они, наверно, выступили раньше.
– Это мило с вашей стороны, – сказала она сухо.
– Без проблем.
– Знаете, я никогда не злилась на вас
Йель раньше считал себя хорошим человеком, но Чарли так не думал. А теперь и Тедди. Он пожал плечами и сказал:
– Нет, не притворство.
И, к его величайшему изумлению, Дэбра ему улыбнулась.
Когда они вернулись в комнату, Нора рассказывала Роману, как она стала жить вдвоем с приятельницей, студенткой академии, которая недавно развелась.
– Мы жили в квартирке над обувной мастерской на