– Да, – согласилась она.

И тут ее стал бить глубокий, мокрый кашель, так что она закачалась всем телом. Дэбра вскочила со стула и бросилась на кухню. Йель тоже встал, не зная, что делать. Он успел привыкнуть к кашлю от плазмоклеточной пневмонии (ПКП), сухому и отрывистому – столько раз он слышал его на улицах и в барах – наводившему его на мысли о средневековой чуме. Он вспомнил Джонатана Берда, старого соседа Нико, который говорил: «Хотел бы я со всем этим кашлем хоть что-то выкашлять». Но Нора кашляла так, словно вот-вот захлебнется. Дэбра вернулась с салфеткой и очередным стаканом воды.

Йель вышел в столовую, позвав за собой Романа. Меньшее, что они могли – это не смущать Нору.

Роман прошептал:

– Он погиб на войне, да? Ранко Новак.

Йель пожал плечами:

– Сдается мне, вряд ли это история со счастливым концом.

– История прекрасная, – сказал Роман. – Обреченная любовь.

– Разве? – хмыкнул Йель.

И его стал разбирать смех. Это было ужасно, ведь Нора продолжала кашлять, и Роман выглядел обиженным. Но мечтательное лицо Романа и его голос высекли в душе Йеля искру черного юмора. Как прекрасна обреченная любовь! Как величаво и атмосферно мы покидаем друг друга! Как чудесна война, убивающая нас, как поэтичны болезни! Ему хотелось позвонить Терренсу и сказать: «Вы были как Ромео и Джульетта! Ромео и Джульетта, умершие, выблевывая внутренности. Тристан и Изольда весом девяносто фунтов[107], оба лысые. Это прекрасно, Терренс. Это прекрасно!»

– Ты окей? – спросил Роман.

Кашель Норы стал наконец стихать.

– Может, нам уже пора? – сказал Роман.

И тут в дверях появилась Дэбра с тем же предложением.

– Мне не следовало столько позволять ей говорить, – сказала она. – Как насчет завтра?

Предложение было отличное: это обещало еще одну ночь здесь, вдали от Чикаго и всех, кого Йель знал. Если бы только он мог растянуть это на неделю, а потом на месяц. Здесь не было никаких плакатов, призывавших его пройти тестирование. Он мог бы остаться в доме Норы, услав Дэбру жить своей жизнью.

В машине Йель сказал:

– Если она умрет сегодня во сне, просто пристрели меня, окей?

– Теперь, раз ты это сказал, она не умрет.