Йель неожиданно хорошенько приложился к вину. Был только ранний вечер, но казалось, что уже стемнело. Занавески у Романа были задернуты, как и жалюзи. Роман откинулся на кровати, со скрещенными ногами, продолжая касаться коленом Йеля, и поставил вино себе на живот, удерживая стаканчик пальцем за край.

Йель не поленился продумать цепочку мыслей в словах: он не собирается спать с Романом. Ни сейчас, ни когда-либо. Не сейчас, потому что он мог быть инфицирован. Никогда, потому что он считался наставником этого парня. Он не был уверен насчет правил, определявших отношения аспиранта и профессора в Северо-Западном, но полагал, что такие правила существовали, и считал, что должен следовать тем же нормам. А еще потому, что ему было неинтересно помогать сконфуженному девственнику раскрывать свою сексуальность. А также потому, что Роман, несмотря на его грядущую ученую степень, не блистал умом, а для Йеля это имело большое значение.

– Это гордыня, – сказал Роман. – Вот что это. Типа ты слушаешь о жизни Норы – это ведь было не так давно – и она пересекала океан на пароходе, понимаешь? А теперь мы думаем, что можем запросто гонять автобусы в космос и обратно.

Йелю хотелось спросить, могли бы астронавты отвести катастрофу, если бы боялись ее заранее, но это прозвучало бы слишком зло. Эта новость была ужасно печальной. Все вокруг было ужасно печальным.

– Знаешь, что еще хуже, чем когда случается что-то плохое? – сказал он. – Это когда что-то обещало сложиться хорошо, когда все ожидали, что будет классно, а на деле вышло плохо. Почему это настолько хуже?

Диктор говорил, что Рейган отменил ежегодный доклад конгрессу о положении в стране, намеченный на этот вечер, но непременно обратится к нации с речью о катастрофе. Йель вдруг отчаянно заскучал по Чарли. Ему захотелось, чтобы Чарли сейчас кричал на телек, что, если Рейган «обратится с речью», это не значит, что нет ничего важнее. Горстка погибших астронавтов – и Рейган стенает с народом. Умерли тринадцать тысяч геев – Рейган слишком занят.

Когда новости сменились рекламой, Йель воспользовался моментом, чтобы встать с кровати, убавил звук телевизора, снова наполнил стакан и сел на кровать подальше от Романа.

Затем стали показывать школьников, собравшихся посмотреть запуск. Показали, как наземная команда дает учительнице яблоко. Было трудно отвести взгляд, а смотреть – еще труднее. Вино ударило Йелю в голову сильнее, чем он ожидал. Ну да, пиво плюс вино. И полумрак комнаты, и эти ужасные дымовые хвосты.

– Когда я думаю о смерти, – сказал Роман, – я начинаю все подвергать сомнению.