Фиона пристально взглянула на нее.

– Ма-а-ам, – сказала Клэр, подражая подросткам, что вышло бы забавней, если бы в прошлый раз, когда Фиона видела ее, она не была подростком. – Что привело тебя в Париж?

Без всякой иронии.

– Я просто подумала, – сказала Фиона, – что будет здорово потратить три года и несколько тысяч долларов, выслеживая дочь. Ну и посмотреть на Эйфелеву башню заодно.

– О, – Клэр напряглась, но было заметно, что она польщена. – Не нужно было так беспокоиться.

– Клэр, у тебя теперь ребенок. Ты разве не понимаешь? Разве ты бы… Если бы твоя дочь…

Фиона не могла заставить себя произнести имя девочки. Это было бы вторжением, привилегией, права на которую ей не давали.

– Это другое, – сказала Клэр.

Возможно, в ее голосе прозвучало обвинение, но Фиона не стала к этому цепляться, а сказала:

– Твой отец в порядке.

– Я знаю.

– Откуда?

– Ну, у нас есть гугл. Там видно, когда он читает лекции. И твой магазин, похоже, не бедствует, так что я решила, ты тоже в порядке.

Фионе хотелось спросить, понимает ли она, что последние три года отказывала своим родителям в праве знать, жива она или мертва. Она хотела хотя бы понять, почему. Но к этому надо подобраться попозже. Если спросить об этом сейчас, взорвется бомба.

– У Карен рак груди, – сказала она. – Поэтому он не прилетел. Ей назначили облучение.

Клэр не выразила особого интереса.

– Это плохо?

– Ну, это рак. Но, похоже, излечимый.