Очень поздно, после того, как Лина перешла с джина на воду, после того, как помогла певице найти потерянную серьгу, она случайно наткнулась в коридоре на Джаспера. Он был один, курил сигарету, и Лине вдруг показалось (из-за выпитого джина? обилия новых знакомств?), будто они дружили всю жизнь, по несчастливому недоразумению расстались и вот наконец снова вместе. Лина улыбнулась.

– Так будешь смотреть картину Белл? – спросил Джаспер, затушив сигарету в пепельнице, которую держал в руке.

– Да. Очень хочу посмотреть.

– У меня одна. Две другие сейчас у мамы в Покипси. Пошли.

Лина пошла за ним по короткому темному коридору, то и дело на кого-то натыкаясь, извиняясь и увертываясь, чтобы ее не затолкали и ничего на нее не пролили. Они вошли в маленькую комнату, Джаспер закрыл дверь, и шум вечеринки сразу же затих – слышался лишь грохот басовой партии неузнаваемой песни.

Спальня была тесной, такой узкой, что Лина могла бы коснуться противоположной стены вытянутыми руками, и аккуратно обставленной. Высокий многоярусный комод стоял рядом с двуспальной кроватью, придвинутой к дальней стене, в углу – гитара в футляре. Настольная лампа у кровати резко освещала узкий конус пространства, остальное тонуло в тени. На стенах висели несколько полок, плакат без рамы с изображением Майлза Дэвиса и одна картина в рамке. Джаспер осторожно снял ее со стены и протянул Лине.

Лина села на кровать и поднесла картину к свету так, чтобы не было бликов. Это был рисунок углем – портрет молодого афроамериканца, вероятно, того же возраста, что и Джаспер. Парень стоял в поле, за ним тянулись пологие холмы, руки опущены по бокам – он в этот момент не работал, а стоял в напряженной позе, будто вот-вот сорвется с места. Он смотрел прямо на зрителя, как будто у них была общая тайна. В его взгляде и позе была какая-то интимность, непринужденность и в то же время сдержанность – так смотрят на любимую девушку. Рисунок был не очень большим и не особенно детальным, поля едва угадывались, небо было недорисованным, но все же это было произведение искусства.

– Это рисовала Джозефина Белл, – выдохнула Лина.

Джаспер сел рядом с ней на кровать.

– Как ты определила?

– Ну, не знаю. То же чувство, та же рука. Подожди – можно, я выну его из рамки?

– Конечно. Только осторожно.

Лина перевернула рамку. Около десятка маленьких ржавых гвоздей удерживали картонную подложку, и Лина со скрипом вытащила их из дерева, усыпав пол мелкой красноватой пылью. За подложкой оказались страницы старой, пожелтевшей газеты с неровным старомодным шрифтом, бумага почти рассыпалась в руках Лины. Наконец Лина добралась до самой картины и увидела то, что ожидала: на обороте тщательно и аккуратно, тем же самым почерком, который она видела на некоторых листках в Белл-Центре, было написано имя: Луис.