Доротея и Джек приглашали меня в свой семейный дом. И я приехал.

В то лето я спал под чердачной крышей в доме Джека, по вечерам слушал, как ласточки бьют крыльями о жестяную крышу, а по утрам – одинокое кукареканье петуха. Я вставал с восходом солнца и видел, что Доротея и Джек уже заняты утренними делами. В моих воспоминаниях о том времени Джек всегда пребывает в движении, в бурной деятельности, его руки заняты, плечи несут, тянут или толкают, а рядом – спокойное присутствие Доротеи, прелестного темноволосого ангела.

Джек был все тем же серьезным, честным парнишкой, которого я помнил с детства. На два года моложе, но теперь на два дюйма выше меня, долговязый и худощавый, с копной темных вьющихся волос и глазами цвета плодородной земли. Соседей у него было немного, а ближайший город находился в 12 милях езды верхом. Изоляция их вполне устраивает, сказал мне Джек. Они с Доротеей устали от людей в Линнхерсте и решили начать заново, подальше от привычного быта.

По мере того как лето близилось к концу, талия Доротеи становилась все толще, живот округлялся, и я не мог не заметить, что она беременна. «Да, – сказала она, – разве это не чудесно?» Я спросил об этом, когда мы с Доротеей были на кухне вдвоем, – я думал, что такой вопрос может смутить моего брата, если мы станем обсуждать это при нем. Я улыбнулся и поздравил ее, а потом в поле похлопал брата по плечу и улыбнулся, поздравляя и его. Он понял мой жест и смущенно уставился в землю, лишь слегка приподнятые уголки его губ сказали мне, что он улыбается в ответ.