Наиболее близко расположенной к Австрии страной была Германия, и прежде всего ее южные области. Здесь имелись люди, положение которых было настолько тяжелым и которые были настолько угнетены «своим» дворянством, что они были готовы ехать хоть на Огненную землю, только бы им дали там землю, пропитание и минимальную свободу. У этих жителей были достаточные технические навыки, сельскохозяйственные знания и опыт, и этого не могло уничтожить даже неограниченное господство феодального дворянства. Поэтому с 1718 г. корона начала вербовать переселенцев из числа крестьян и ремесленников Южной Германии.

Первый поток швабов, жителей Рейнланда и франков — отсюда название «швабское нашествие» — пришел в движение в 1718 г. Хотя корона обещала переселенцам освобождение от налогов и другие привилегии, фактически она не слишком заботилась об их судьбе. В пути и в первые трудные годы в малярийных районах Трансильвании и Баната погибли очень многие из прибывших 15 тыс. колонистов, но нужда у них на родине была так велика, что спустя некоторое время прибыла новая партия переселенцев.

При Марии Терезии переселение осуществлялось значительно более организованным образом. Переселенцы, прибывшие из Южной Германии и из опустошенного войнами Эльзаса (на этот раз небольшие партии прибыли также из Форарльберга, Словакии и Чехии), получали продовольствие на дорогу, лесоматериалы, сельскохозяйственные орудия и даже скот. Поэтому переселение в Банат и Трансильванию стало осуществляться более успешно.

Однако наибольший поток переселенцев хлынул в страну при Иосифе II. Наряду с материальной помощью, освобождением от налогов и предоставленным им правом наследования новых владений колонисты получили также свободу вероисповедания, что имело существенное значение. К колонистам, двигавшимся из Германии, присоединились также переселенцы из Силезии, желавшие уйти из фридриховской Пруссии. Они шли не только в Банат и Трансильванию, но и в Галицию, которая после раздела Польши отошла к Австрии. О том, как велико было количество переселенцев, можно судить по тому, что в 1790 г. в одной только Южной Венгрии было уже 80 тыс. колонистов.

Но эта переселенческая политика короны, какое бы положительное влияние на экономическое развитие земель она вначале ни имела, внесла в организм монархии элемент разложения. «Немецкая колонизация» вскоре привела к тяжелым противоречиям в самих землях, быстро превратилась в ненавистную «германизацию».

Было бы неверным утверждать, как это делают пронемецкие историки, что деловитость и прилежание колонистов якобы позволили им занять привилегированное положение по отношению к остальному населению. Немцы были не более и не менее работоспособны, чем румыны, сербы, русины, венгры, чем остальное население районов, где проходила колонизация. Но но сравнению с ними немцы имели важное преимущество: двести лет свободной от турецкого ига жизни, двести лет развития в раннекапиталистической Европе, что позволило им приобрести новые навыки и новые знания, открыло перед ними новые горизонты. Для них умение читать не было явлением необычным, новые инструменты, новые ткацкие станки не были диковинкой, так же как и новые, более прогрессивные методы ведения сельского хозяйства. Поселившись в опустошенных, обедневших районах, немцы получали такие пособия, о каких, например, жители Баната не могли и мечтать. Они получали коров и лошадей, в то время как коренные жители считали себя счастливыми, если имели пару тощих овец; они получали материал для постройки деревянных домов, в то время как рядом люди жили в землянках; они получали новейшие сельскохозяйственные орудия, тогда как местные жители обрабатывали землю деревянной сохой. Немцы были людьми свободными, в то время как коренные жители были крепостными. Само собой разумеется, что немецкие колонии быстро сделались своеобразными «островами благополучия и благосостояния» в стране. Одного этого было уже достаточно, чтобы возникли напряженные отношения и раздоры между немцами и коренным населением. Но для возникновения раздоров были и другие причины.