— Хорошо, хорошо, — уже который раз повторял Капуста, как завязшее в зубах слово. — Ты все равно выйдешь… Ты обязана выйти… вот только бы продержаться…

Он подошел к убитому, наклонился, поднял снаряд, потом подошел к Ипатову, сказал ему раздельно и четко:

— Не трать впустую. Ты ее не достанешь. А за то, что подбили третью, молодцы!

Ипатов глянул на него отчужденно и снова потянулся синей, как у мертвеца, закопченной рукой к замку. Та сторона лица, которая была повернута к Капусте, так и застыла — черная, оплывшая.

— Ипатов, очнись! Ипатов! Уходите! Бросайте пушку! Я вам приказываю! Слышите?

— Что — проняло? — всем корпусом, по-волчьи, повернулся Ипатов. — Проняло? Когда мы остановили гору железа? Теперь тебя простят, товарищ старший лейтенант. Простят! Мы постарались…

— Марш отсюда! — уже не владея собой, закричал Капуста. Он поднял за ворот шинели заряжающего, с силой ткнул его в сторону насыпи. — Марш! Чтоб я через секунду вас здесь не видел.

Старший сержант, видимо осознав, как далеко он зашел в своем гневе, в обиде, в злости на человека, который ему ничего не сделал худого, попятился от этого крика и, перебирая рядом с собой руками кусты, стал отступать к насыпи.

Капуста остался один.

— Вот так-то оно лучше… Так будет совсем хорошо… — пробормотал он.

Меж станин лежал брошенный кем-то автомат. Он поднял его, отнял рожок. Рожок оказался тяжелым, до отказа заправленным патронами. Потом он поглядел в прицел пушки, всей пятерней покрутил гладкое, отшлифованное колесико наводки, втолкнул в казенник ствола бронебойный снаряд и, зайдя за колесо, лег. Теперь ему была видна и дамба с двумя самоходками, и все лесистое побережье.

Первых двух немцев он увидел шагах в сорока. Прячась за стволы деревьев, они подбирались к его пушке. В их настороженных движениях, в поворотах головы, в чуткости рук, нервно подрагивающих и готовых в долю секунды дать очередь, было что-то звериное, темное, способное на все, кроме добра и милости. Он подвел кожух автомата под амортизатор пушки, удобно расставил локти и стал ждать. Снизу видел их хорошо, настороженных, хищных и ловких, но он хотел, чтобы они вышли из-за деревьев. И дождался. Оба немца, огибая стволы буков, шагнули вперед. Один был высокий, худой, с засученными рукавами френча, другой, в низко надвинутой каске, казался много старше первого, был покряжистей. Они шагнули навстречу своей гибели, еще не зная, что она сейчас полыхнет им в лицо, но зная, что полыхнуть она может. Капуста никогда прежде не видел так близко людей, которым уже через секунду суждено умереть, и мысль, мелькнувшая об этом, ошеломила его простотой.