Репортеры вынуждены подчиниться и отступают туда, где стояли раньше.
Губернатор, при всем уважении к вашей должности и к вам лично осмелюсь заметить, что вы находитесь на территории, принадлежащей Федеральному правительству, и, согласно приказу президента Соединенных Штатов Америки, распоряжаться здесь поручено мне. Вопрос о том, будут ли репортеры присутствовать на допросе, решит сам Джон Браун. Он пленник, и я намерен проявлять в отношении всяческую предупредительность.
ПОЛКОВНИК ВАШИНГТОН. Полковник Ли, заклинаю вас как виргинец виргинца, одумайтесь.
ПОЛКОВНИК ЛИ
ХАНТЕР
ПОЛКОВНИК ЛИ. Сэр, не берите на себя труд наставлять меня в части моих обязанностей.
ГУБЕРНАТОР УАЙЗ
ПОЛКОВНИК ВАШИНГТОН. Губернатор Уайз, я настоятельно прошу вас: отговорите полковника Ли пускать репортеров.
ГУБЕРНАТОР УАЙЗ. Но это мелочь!
ПОЛКОВНИК ВАШИНГТОН. Джон Браун сорок часов не ел, не пил, не спал. Несмотря на это, он был способен ночь напролет здраво рассуждать со мною о философских материях. Два сына его были при смерти, рейд, предпринятый им, завершился крахом, но ослабить его волю к действию мне не удалось, как я ни пытался. Да, он разбит, изранен, он истекает кровью, — и все же я не решился бы со спокойной душой пустить в то помещение, где он находится, газетных репортеров.
ГУБЕРНАТОР УАЙЗ. По-моему, вы просто измучены и оттого сгущаете краски.
ПОЛКОВНИК ВАШИНГТОН. Я вас предупредил. Дальнейшее — на вашей ответственности.
Действующие лица замирают на местах; свет на площадке гаснет, и освещается казначейская. Джон Браун и Кейджи приходят в движение. На площадке появляется полковник Ли.