Но отрицается всегда нечто положительное, т.е. бывшее или существующее, а предлагается то, что еще никто не видел и практической ценности чего еще не определить при всем желании. Отрицая историческую действительность, либерализм ничего не предлагает взамен конкретного, долговечного и тем более апробированного опытом. «Все созидающее, все охраняющее то, что раз создано историей народа, имеет характер более или менее обособляющий, отличительный, противополагающий одну нацию другим… Все либеральное – бесцветно, общеразрушительно, бессодержательно в том смысле, что оно одинаково возможно везде… Либерализм везде одинаково враждебен тем историческим началам, в дисциплине которых вырос тот или другой народ. Либерализм есть отрицание всякой крайности, даже и самой высокой, всякого стеснения, всякого стиля. Он везде один, везде одинаково отрицателен», – справедливо писал великий русский мыслитель К.Н. Леонтьев (1831—1891)[938].

Самое печальное (для либерализма), что данный признак – отрицательность присущ ему по его природе и вовсе не является случайным недоразумением, которое можно легко устранить. Достижение состояния полного торжества «общечеловеческих ценностей» возможно только в том случае, когда эти принципы понимаются одинаково и имеют для всех лиц тождественное содержание. Если принципы гуманизма есть благо, ради которого стоило переделывать мир, то и принимать это благо все должны одинаково.

Более того, либеральногуманистические начала должны быть равно понятными и нравственно принятыми не только будущим поколением, но и прошедшими, т.е. должны носить характер Абсолюта. В противном случае ни о какой идее прогресса и историческом развитии рассуждать не приходится: нелепо говорить о преемственности, если одно поколение верит в одни идеалы, а уже следующее – в другие, диаметрально противоположные. Как минимум те ценности, которые передаются нами потомкам, должны быть ими с благодарностью приняты, иначе зачем все наши труды?

Но на пути достижения этого обязательного условия встает препятствие в виде принципа, который ни один либеральный исследователь не позволит поставить под сомнение: религиозный индифферентизм будущего общества, или, иначе выражаясь, его светский характер. Можно верить во что угодно и в кого угодно, лишь бы это не противоречило принципам демократизма, не вредило другим и не нарушало действующий закон. Это право, субъективное право каждой личности, и оно «свято».

Поскольку же верить можно лишь во чтото конкретное, то и содержание «своей» веры каждый определяет самостоятельно. Безусловно, между тем, что попытки отделить содержание «индивидуального вероисповедания» от нравственного начала, полагаемого в основу общегуманитарных ценностей, изначально обречены на провал, иначе и быть не может. Казалось бы, в чем беда, так ли уж это важно? Но ведь нравственное начало дает в первую очередь понятие о добре и зле, предлагает критерии для оценки как собственного поведения, так и поступков других лиц. Счастливым и бесконфликтным будущее общество может стать лишь в том случае, когда подавляющее большинство (как минимум) будущих индивидов действительно признает принципы его организации и практическую деятельность справедливыми. Но как добиться достижения этого условия, если каждый самостоятельно определяет, что следует понимать под терминами «счастье», «правда», «зло», «добро», «свобода»?