После этого расследование было прекращено. Следствие, очевидно, пришло к заключению, что показания Фока и особенно Кожевникова «очистили» братьев Креницыных от обвинения в принадлежности к тайному обществу. Показания Миллера были «оставлены без внимания», сами Креницыны не привлекались к допросам[641]. Следует отметить, что сам факт осведомленности о готовящемся выступлении, а он был подтвержден полученными показаниями главных свидетелей, очень часто рассматривался как достаточный для предъявления обвинения и соответствующего (главным образом, административного) наказания. В данном случае фактически состоялось оправдание причастных к заговору офицеров; важную роль в этом сыграли, как видится, показания «главных» членов, отрицавших формальное членство Креницыных в тайном союзе.

Причастность братьев Креницыных к заговору, несмотря на оправдание их следствием, все же не осталась незамеченной. В отличие от большинства лиц, признанных невиновными, Креницыны находились на подозрении и после 1825–1826 гг. Бывший дивизионный начальник Измайловского полка император Николай I хорошо помнил каждого офицера и, по всей видимости, во время следствия тщательно наблюдал за тем, кто из них и в какой мере окажется причастным к тайному обществу и событиям 14 декабря. Поэтому когда вскоре после 1825 г. к нему поступил донос-характеристика на некоторых офицеров-измайловцев со сведениями о причастности их к заговору 1825 г., он счел нужным отразить в особых пометах свое мнение, основанное на материалах следствия 1825–1826 гг. и собранных в полку данных о поведении офицеров-заговорщиков 14 декабря. Пометы Николая I – очень важное и крайне любопытное свидетельство тех представлений о причастности офицеров полка к заговору, которые оформились у императора после окончания следствия. Почти все офицеры из списка, представленного вместе с доносом, были так или иначе «оправданы» замечаниями Николая I, за исключением братьев Креницыных. Напротив фамилии «поручика Креницына 1-го» император написал: «Он почти наверное участвовал в заговоре 14-го числа», напротив фамилии «подпоручик Креницын 2-й» – «Истинный негодяй», демонстрируя свое личное отношение к офицеру, подозревавшемуся в принадлежности к заговору[642]. Оценивая свидетельство, можно сделать вывод: несмотря на оправдание во время следствия, эти офицеры оставались в глазах высшей власти «виновными»: император, по-видимому, считал их заговорщиками, избежавшими наказания. В данном случае налицо ясные доказательства того, что акт оправдания следствием не исключал убеждения власти в неправильности итогового решения следствия, ее уверенности в сокрытии имевших место в действительности фактов и обстоятельств.