Говоря об освобожденных и оправданных в ходе следствия лицах, исследователь не может пройти мимо Василия Петровича Зубкова и Бориса Карловича Данзаса. В ходе расследования причастности их к тайному обществу сложилась весьма запутанная ситуация, наблюдаемая также в значительной степени и в исследовательской традиции, при оценке участия в декабристском союзе. Не позднее 6 января В. И. Штейнгейль, на первом допросе, снятом Левашевым, открыл, что он «видел частое сношение» И. Пущина с В. П. Зубковым, Б. К. Данзасом и Павлом И. Колошиным, при этом сам не мог подтвердить участие этих лиц в тайном обществе. Показание привлекло внимание императора, который на основе не очень четких свидетельств Штейнгейля отдал распоряжение о привлечении к процессу Зубкова и Данзаса: 6 января на заседании Комитета начальник Главного штаба Дибич объявил высочайшее повеление арестовать их[643].

13 января состоялись первые допросы Данзаса и Зубкова на заседании Комитета, а затем им были даны вопросные пункты. Данзас показал, что в тайном обществе не был, но знал от Пущина о его существовании и цели – распространении образования и искоренении злоупотреблений. Зубков же свидетельствовал, что ничего не знал о тайном обществе и не слышал о его существовании. На заседании 14 января в связи с показанием Данзаса было решено спросить Пущина: не открывал ли он еще что-нибудь, а Зубкова представить к освобождению. На показаниях Зубкова появилась помета Татищева: «О освобождении представить государю императору»[644]. Но резолюция императора на докладной записке о заседании Комитета гласила: «Повременить»[645].

В своих показаниях Данзас признал, что летом 1825 г. слышал от своего соученика по Лицею Пущина о некоем обществе с политической целью, но не придал этому значения; собственную же причастность к этому обществу отрицал на протяжении всего расследования, заявляя о своей полной «невинности»[646]. 20 января на заседании Комитета зачитывались показания, запрошенные у Пущина, который свидетельствовал, что в разговоре с Данзасом объявил о своей принадлежности к тайному обществу, имеющему цель «покамест» благотворительную, но которое в будущем намерено подготовить «средства к изменению правительства»; Данзас, по утверждению Пущина, советовал ему оставить это намерение. Больше ничего о тайном обществе Данзас, по словам Пущина, не знал, другого разговора между ними не было, а вступить в члены ему не предлагалось. Комитет решил представить решение об участи Данзаса императору, предлагая освободить его, вменив ему в наказание «за то, что не донес о тайном обществе», взятие под арест и содержание в крепости. Так же предлагалось поступить и относительно Зубкова, которого Комитет уже представлял к освобождению[647]. В докладной записке императору о Зубкове указывалось, что со времени резолюции императора о продлении расследования не обнаружилось никаких данных о принадлежности Зубкова к тайному обществу или его знании цели этого общества, поэтому Комитет вновь предлагал его участь на рассмотрение. Последовали резолюции императора: в отношении Зубкова – «выпустить с аттестатом», в отношении Данзаса – «посадить еще на месяц на гауптвахту и потом выпустить»[648].