Говоря о шести офицерах, Рихард, очевидно, имел в виду себя и своих товарищей по полку. Следует обратить внимание на точное совпадение данных двух свидетельств (Ракузы и Фролова): согласно показаниям Ракузы, офицеров, состоявших в тайном союзе, как раз было пятеро. О полученных показаниях Фролова уведомили Остен-Сакена, вследствие чего Рихард 4-й и Богославский были арестованы и допрошены в военно-судной комиссии при главной квартире 1-й армии в Могилеве. Рихард отверг показание Фролова, говоря, что он отзывался лишь о «низких» нравственных качествах покойного Кузьмина. Показание Фролова отверг и Богославский, который свидетельствовал, что Рихард выражал радость в связи со смертью Кузьмина потому, что он мог подвергнуть такой же участи других офицеров, в силу особенностей своей личности. На очной ставке Рихард согласился с вариантом Богославского, ссылаясь на склонность Кузьмина к обидам и возникавшую в этой связи, в случае его привлечения к допросам, опасность ложных показаний с его стороны, – которые Рихард квалифицировал как «оклеветание» невинных. Спрошенный в Петербурге повторно Фролов, однако, полностью утвердил свои показания без всякой отмены, настаивая на том, что речь шла именно об участии в тайном обществе. На сообщение об этом Остен-Сакен отвечал, что невинность офицеров Тамбовского полка уже доказана, они освобождены и обращены вновь на службу[699].

Таким образом, следствием в 1-й армии была всецело принята версия А. Рихарда 4-го и Богославского; показания Ракузы, получившего сведения о тайном обществе и заговоре «из первых рук», от офицеров Черниговского полка – в первую очередь, разумеется, от самого Кузьмина, – были сочтены опровергнутыми оправдательными показаниями самих офицеров. Свидетельство же Фролова также было формально опровергнуто показаниями свидетелей, на которых он ссылался (Богославским и А. Рихардом). Но в предложенных ими интерпретациях собственных слов заставляют усомниться: во-первых, явное противоречие между показаниями обоих, которое затем пришлось снимать на очной ставке; во-вторых, уверенное свидетельство Фролова, от которого он не отказался после предъявленных ему оправдательных показаний Богославского и Рихарда. Наконец, в-третьих, в пользу обоснованности показаний Ракузы и Фролова также свидетельствует полное совпадение содержащейся в них информации о принятии в общество группы офицеров.

Свидетельство Фролова нужно признать весьма достоверным. Особо отметим доверительный и откровенный характер контактов Фролова и Богославского. Как следует из показаний Фролова, в ноябре 1825 г. Богославский был прикомандирован к команде учебного батальона, в которой служил Фролов. Тогда же Богославский поделился с Фроловым сведениями о том, что Кузьмин предложил ему вступить в тайное общество, целью которого представил военный поход для захвата столицы и «издания законов». В январе 1826 г. Фролов и Богославский обсуждали начавшиеся многочисленные аресты офицеров 1-й армии, в основном членов Славянского общества, к которому оба принадлежали[700]. Таким образом, конспиративные контакты Фролова и Богославского отмечены продолжительностью, постоянностью, доверительным характером, в силу чего показания Фролова, отсылающие к сообщению Богославского, приобретают особенную авторитетность. Осуществленное Кузьминым принятие Богославского в тайное общество дополнительно убеждает в достоверном характере показаний Фролова. Сама связь Богославского с А. Рихардом могла опираться на посредничество Кузьмина: ведь Рихард, как следовало из его слов, вместе с другими офицерами Тамбовского полка был приглашен в тайное общество именно Кузьминым.