Дополнительные показания Якушкина, который впервые назвал Нелединского в качестве участника собрания в доме Митькова, обратили на себя внимание Комитета. На заседании 25 февраля, где рассматривались показания о собрании у Митькова, констатировалось, что Якушкин назвал нового члена Союза благоденствия Нелединского. Комитет положил спросить о присутствии Нелединского на этом собрании у Митькова и Муханова, выяснить принадлежность Нелединского к последним тайным обществам, возникшим после распада Союза благоденствия[706]. Опрос «главных» членов тайных обществ после 1821 г. не дал положительного результата: членом Нелединского не знали[707].

Показания Якушкина стали исходным пунктом для расследования данного сюжета; следствие провело серию допросов участников разговоров в доме Митькова. Спрошенный 2 марта 1826 г. Митьков, отвечая на вопрос, кто был свидетелем предложения Муханова, сообщал: «Когда Якушкин с Мухановым приезжали ко мне, у меня был посторонний человек, не принадлежащий к обществу, – Нелединской-Мелецкой; почему Муханову говорить о сем слухе и делать предложения нельзя было (говорили о происшествии 14-го декабря, рассказывая о сем кто что слышал), а Муханов выходил в другую комнату говорить о сем с членами общества особенно с каждым». Митьков назвал из присутствовавших на этом собрании еще М. М. Нарышкина[708]. Особенно важными являлись показания Муханова: «Прибыв к Митькову, нашли мы у него Семенова и еще двух (из коих один был Фонвизин, что я узнал после). После меня приехал Нарышкин. Не зная их, мы вошли в смежную комнату, и я рассказывал им о происшествии 14 д[екабря] то же, что и Орлову; они сообщили мне тоже, что знали, почти сходное». В ходе разговора обсуждалась возможность спасения арестованных и было признано, что спасти их может только смерть императора, однако вызова отправиться в Петербург не было. Этот разговор, как видно из показаний Муханова, происходил между ним, Якушкиным, Митьковым и Семеновым, а затем в соседней комнате, с участием Нарышкина. Муханов показал о дальнейшем: «После сего я взошел в ту комнату, где оставался Фонвизин с другим – не бывшим свидетелем разговора». При них «говорили о несчастном состоянии жены Рылеева и матери Бестужев[а]… о подробностях отречения великого князя, читанных в соборе, о новости и неожиданности оного…» Вскоре Муханов уехал. В своих показаниях он специально подчеркивал: Фонвизин «оставался в комнате с другим незнакомым – и я с Нарышкиным вошел к ним, а не он к нам, и он от меня ничего не слыхал, может быть, ему сообщили… по моем отъезде»[709]. В показаниях Муханова Нелединский, несомненно, фигурирует как «другой незнакомый».