Феномен «знания» о существовании и целях тайного общества при декларируемой организационной непричастности, без сомнения, следует подвергнуть более внимательному изучению: особенно те случаи, когда информация о тайных обществах была получена из личных встреч с руководителями или активными участниками конспиративных организаций, «из первых рук», как, например, в деле Грибоедова. Из примеров такого рода наиболее важны те, когда информация о приеме в члены тайного общества лица, которому сообщалось якобы только о существовании общества, распространялась среди членов и, в особенности, руководства декабристской конспирации.

Те, кто получал сведения о тайном обществе из уст его руководителей, несомненно, испытывался для приема, либо прошел первую стадию процедуры вступления, – это не были для конспираторов «случайные люди». Напомним, что первые ступени членства подразумевали знание не только существования тайного общества, но и его политического характера, общее представление о цели, без полной известности о средствах ее достижения, а также о членах и организационном устройстве конспирации.

Следует обратить внимание на то, что показания о «несовершенном» членстве, иными словами – о приеме в первоначальную степень полноправного членства («третий разряд» в Южном обществе, «согласные» в Северном обществе) – часто относились не только к точно установленным в ходе процесса членам тайного общества, но и к ряду оправданных, «очищенных» на следствии. Другое дело, что в силу ряда факторов, в том числе позиции самого уличаемого лица, следствие не придало этим показаниям, в отличие от других случаев, никакого значения, и они не оказали своего влияния на оправдательное решение следствия[766].

Упорное отрицание при наличии благоприятных факторов убеждало следователей в невиновности обвиняемого. Если показание одного лица не было подтверждено самим подозреваемым, а в особенности – другими подследственными, оно, как правило, считалось недостоверным и теряло доказательную силу, а в дальнейшем не принималось во внимание. В результате многие из участников тайных обществ, на которых были сделаны на следственном процессе обвиняющие показания, не были признаны виновными, а некоторые – вообще не привлекались к расследованию.

В своем мемуарном «Рассказе» В. П. Зубков свидетельствует о том, что подследственные имели намерение говорить лишь о тех, кто, как они знали, уже был привлечен к расследованию. Так, поняв из дополнительного вопроса, что названный им человек, предлагавший ему вступить в «литературное» общество, неизвестен следователям (Ф. П. Шаховской), он «сильно» смутился: по слухам Зубков был уверен в том, что этот человек уже арестован[767].