3. Помимо такого рода общих гуманистических соображений, несомненно, значительную роль в замалчивании ряда обстоятельств, в сокрытии принадлежности и участия в заговоре со стороны главных свидетелей-подследственных играли соображения собственной безопасности и ослабления вины. Ведь признание в собственной активной деятельности по расширению рядов тайных обществ и распространению влияния заговора, сообщения о новых контактах конспиративного характера грозили серьезным отягощением вины и более суровым наказанием. Это особенно наглядно показывает замалчивание участия в заговоре П. Я. Ренненкампфа, офицера штаба 4-го пехотного корпуса, близкого к С. Муравьеву-Апостолу, старшего подполковника Ахтырского гусарского полка И. А. Арсеньева, полковых командиров 1-й армии, оказавшихся в орбите влияния инициаторов восстания Черниговского полка. С другой стороны, в группе оправданных лиц, с которых было снято обвинение, можно найти тех, кто связывал декабристское общество с представителями «высших кругов» управления империей, видными и влиятельными государственными и военными деятелями. В качестве характерного примера назовем братьев В. Ф. и И. Ф. Львовых, тесно связанных с высшей бюрократической элитой империи, адъютанта А. П. Ермолова Н. П. Воейкова и чиновника его канцелярии А. С. Грибоедова. Раскрытие истинных отношений этих лиц в рамках тайного союза угрожало множеством осложнений, помимо отягчения вины контактировавших с ними известных участников декабристского общества.

4. Мотивы сокрытия тех или иных лиц от следствия могли быть различными: от естественного желания сохранить от репрессий друга или родственника до более широких соображений морально-этического характера. В особенности стремления этого рода получали дополнительный стимул в том случае, если обвиняющие показания были непосредственно связаны с главными «винами»: подготовка мятежа, планы восстания, знание умысла и участие в обсуждении планов цареубийства. За попытками умолчать об участии в тайных обществах того или иного лица или представить его членство как «простую» осведомленность о существовании конспиративных организаций, а то и как отказ на предложение о вступлении, несомненно, стояло стремление не касаться важного обвинительного вопроса, усиливающего вину самого автора показания. Возможно, для подследственных рассказ о некоторых оправданных был связан с опасными вопросами подготовки мятежа, надеждами на поддержку широкого круга единомышленников или личными мотивами (родственники, друзья). Не случайно, что в большинстве случаев именно по опасным вопросам подследственные старались отрицать собственное участие и тем более – участие третьих лиц. В особенности это касается стойкого отрицания формальной принадлежности к тайному обществу ряда офицеров, находившихся в высоких чинах, которое проводили в своих показаниях некоторые из самых активных заговорщиков, вопреки появившимся показаниям «третьих лиц», прямо удостоверяющим принадлежность к декабристской конспирации, со ссылкой на других обвиняемых.