Итак, благодаря письму Я. Н. Толстого обнаруживается вновь выявленный участник декабристского тайного общества? Это было бы действительно так, однако такому выводу препятствует одно обстоятельство. Написав в июле 1826 г. первое, упомянутое выше «всеподданнейшее» письмо, которое содержало среди участников «Общества добра и правды» фамилию А. А. Катенина, но не получив на него ответа, Толстой составил второе письмо. В этом письме от 17 октября 1826 г., отправленном вместе с прошением «на высочайшее имя» (по содержанию письмо в целом повторяло первое, но имело некоторые редакционные отличия), из всех ранее перечисленных, он не назвал повторно именно А. А. Катенина[1046]. Отсутствует Катенин и в сокращенном варианте второго письма, написанном на французском языке, который Толстой передал А. И. Тургеневу для ознакомления с документом Н. И. Тургенева[1047].

Что означает исключение Толстым А. А. Катенина из перечня участников «Общества добра и правды» во втором письме? Возможно, Толстой сомневался в его принадлежности к тайному обществу. Но, может быть, получив к тому времени в свое распоряжение «Донесение Следственной комиссии» и не желая навлечь ответственность на новых лиц, которые, как он теперь знал, не были привлечены к следствию, – он решил вычеркнуть Катенина? Так или иначе, но то обстоятельство, что во втором письме Я. Н. Толстого фамилия Катенина отсутствует, заставляет нас считать последнего лишь предполагаемым участником «Общества добра и правды».

Множество свидетельств, которые необходимо отнести к указаниям на возможную принадлежность к тайному обществу, сохранилось в материалах следствия.

М. П. Бестужев-Рюмин сделал показание о приеме в «морскую» управу Северного общества Федора Федоровича Матюшкина. В апреле 1826 г., в ответ на вопрос Следственного комитета о том, что ему известно о Северном обществе, Бестужев-Рюмин показал: «…Матвей Муравьев жаловался на бездейственность Северного общества, говоря, что Трубецкой, Никита Муравьев, Тургенев проводят время в беспрерывных политических прениях и тем связывают руки Оболенскому и Рылееву… Что Рылеев намеревался сформировать морскую управу и уже начал принимать флотских членов. По имени помню только Матюшкина»[1048].

Предположительный характер свидетельства относится только к самому намерению Рылеева учредить «управу» из морских офицеров, но, очевидно, не имеет отношения к сообщению о Матюшкине: как раз его, согласно утверждению автора показания, в тайное общество уже приняли (Рылеев «уже начал принимать флотских членов»). Именно фамилию Матюшкина запомнил Бестужев-Рюмин, как одного из первых принятых в тайное общество в Петербурге флотских офицеров.