Насколько авторитетно свидетельство «южанина» М. П. Бестужева-Рюмина, касающееся Северного общества, с которым он не был связан? Показание прямо отсылает на слова М. И. Муравьева-Апостола. Последний находился с июня 1823 г. по август 1824 г. в Петербурге в ранге полномочного представителя южан при Северном обществе, и, таким образом, являлся человеком, очень хорошо осведомленным в делах этого общества[1049]. Прием Матюшкина в этом случае мог состояться в промежутке времени между началом 1824 г., когда он возвратился из экспедиции по описи берегов Ледовитого океана и находился сначала в Москве, где встречался со своими лицейскими товарищами (в том числе И. И. Пущиным; об этих последних встречах перед 30-летней разлукой вспоминал Пущин в поздней переписке 1852–1854 гг.[1050]), а затем отправился в Петербург, – и до августа 1824 г., когда Матвей Муравьев-Апостол покинул Петербург.

И. Пущин активно привлекал своих лицейских товарищей к участию во вновь созданном Северном обществе, – можно вспомнить в этой связи В. Д. Вольховского, бывшего члена Союза благоденствия, в октябре 1823 г. принявшего участие в совещании на квартире Пущина, где обсуждались уставные правила Северного общества и ранний вариант проекта конституции Н. М. Муравьева[1051].

Известно, что Матюшкин со своей стороны был хорошо осведомлен о дружбе Пущина и Рылеева; об этом свидетельствует его письмо к Е. А. Энгельгардту от 19 октября 1826 г.: «Нет, Пущин не может быть виноват, не может быть преступником. Я за него отвечаю. Он взят по подозрению и по пустому подозрению – дружба его с Рылеевым, слово, сказанное неосторожно, но без умысла». Далее следует весьма любопытная фраза: «Признаюсь Вам, Егор Антонович, когда я прочел его в списке, я думал, что и я виноват, я его так любил, так люблю»[1052]. Не исключено, что в этом письме Матюшкин, не имея возможности раскрыть все обстоятельства дела перед своим бывшим наставником, переписка с которым носит очень личный и откровенный характер, соотносил собственную осведомленность о тайном обществе, а возможно, и собственное согласие быть его членом, данное в 1824 г., с теми связями, которыми интересовалось следствие[1053].

Несомненно, участие Пущина много содействовало вступлению в тайное общество Матюшкина, – как одного из первых морских офицеров, принятых в «морскую» управу[1054]. Не мог ли его лицейский товарищ и ближайший друг Пущин, совсем недавно (середина 1823 г.) принявший в Северное общество К. Ф. Рылеева[1055], сообщить в Москве Матюшкину о существовании общества, а затем, при отъезде его в Петербург, направить к Рылееву, для окончательного приема? В этом случае можно легко объяснить и знакомство Матюшкина с Рылеевым, и дальнейший путь бывшего лицеиста в декабристское общество.