Посол сделал еще одну попытку убедить Баркера. Он повел речь о разнородности военнопленных. Есть пленные фашисты и есть советские пленные, которые с фашистами воевали. Ставить их вровень было бы кощунственно, а между тем в отдельных лагерях пленным фашистам созданы гораздо лучшие условия, чем советским пленным. Эту аморальную дискриминацию невозможно оправдать никакими обстоятельствами. Советский Союз нес и несет до сих пор главную тяжесть войны с фашизмом, генералам это известно лучше, чем кому-либо, и советские люди вправе надеяться на доброе, человечное отношение к себе со стороны союзников. Руководители Соединенных Штатов и Великобритании декларируют одно, а в штабах делается другое. Как это понимать?

Бригадный генерал Венэблс лучше других знал своего американского коллегу и начальника и не рассчитывал на его благосклонность к просьбе советской стороны. Больше того, как только посол логикой своих рассуждений загнал Баркера в угол, ему стало ясно, что иного решения, нежели отказ, от коллеги не дождаться. Потеряв интерес к разговору, Венэблс привлек внимание Жичина и тихохонько изъявил желание выпить за успех дела. Жичин не понял его, но хорошее желание охотно с ним разделил.

Выпив водки, британский генерал зашептал Жичину:

— Мне хотелось бы пригласить на ваш большой прием одну даму… В посольстве, как я понимаю, будет весь парижский свет, а для женщины это такое искушение… Она была бы счастлива…

Обескураженный неуступчивостью Баркера, Жичин сперва заколебался, хотя в кармане у него было несколько свободных приглашений, а потом решил, что негоже русскому офицеру перенимать бессмысленное упрямство, и твердо обещал ему помочь. Венэблс засиял от радости.

Генерал Баркер старательно и сбивчиво объяснял послу ограниченность американских возможностей, а его коллега Венэблс, склонившись к Жичину, едва слышно расхваливал свою даму:

— Это в высшей степени порядочная женщина, я вас непременно познакомлю с ней, и вы убедитесь сами.

Обед близился к концу, и лишь генерал Венэблс догадался воздать хвалу и вкусным блюдам, и любезной хозяйке.

Посол и виду не показал, что остался недоволен обедом. Прощаясь, он лишь дольше и пытливее, чем обычно, вглядывался в американского генерала. Дипломатическая практика до сих пор не сводила его с подобными экземплярами.

Комлев и Жичин вышли проводить генералов. Впереди следовали Баркер и Комлев. У поворота на лестницу Жичин приостановился, достал из кармана приглашение, отпечатанное на особой бумаге, и передал его Венэблсу, сказав, что фамилию гостьи генерал может вписать сам. Венэблс растрогался, крепко пожал ему руку.