В годы войны царь-тостом была здравица за победу над врагом, и посол не мог отойти от традиции. Особо выделил важность скорой победы с наименьшими жертвами. Генерал Баркер пригубил бокал, а пить не стал. Объяснил, что безоговорочно присоединяется к словам посла, но всю жизнь был убежденным трезвенником, вина никогда не пил и не хотел бы нарушать свой принцип. Резон был серьезный, и его приняли.

Посол и американский генерал завели обстоятельный разговор о военнопленных. Оба как будто сходились на том, что необходима быстрейшая эвакуация. Посла интересовала и моральная сторона дела, и экономическая. Мораль генерал Баркер оставил без особого внимания, зато об экономическом аспекте речь вел охотно.

— Мы воюем с немцами, а немецких пленных у нас мало. В ближайшие месяцы будет, наверное, больше, и мы к этому готовимся, а сейчас преобладают русские, поляки, бельгийцы. Но мы же их в плен не брали! Какая же нам надобность брать на себя солидные расходы по их содержанию?

Генерал начал перечислять лагеря, приводить цифровые выкладки, и стол заскучал. Британский коллега Венэблс шепнул рядом сидевшему Жичину, что он не прочь бы и выпить, если кто-либо составит компанию. Они переглянулись и выпили. Лидия Александровна заметила их союз, заговорщической улыбкой поощрила его. Баркер продолжал рассуждать, а Венэблс и Жичин тихо, едва слышно повели свой разговор. Начал его британец:

— Вчера я получил приглашение на прием по случаю вашего национального праздника. Большой будет прием?

— Да, приглашено несколько сот человек. Будут де Голль, Монтгомери, Эйзенхауэр.

— Солидная трата денег.

— Верно. Но и праздник солидный — годовщина Октябрьской революции. По такому поводу скупиться нельзя.

— Тоже резонно.

Они смолкли, прислушались к рассуждениям Баркера. Тот все еще сокрушался из-за тяжкого бремени, взваленного на американские плечи. У Жичина вспыхнуло желание дать этому сухарю-янки хорошую отповедь, но посол и Комлев были спокойны, и Жичин сдержал себя. Повернулся к британскому коллеге, кивнул на бутылку. Получив согласие, наполнил бокалы. Вновь зашептал Венэблс:

— Скажите, пожалуйста, это приглашение на прием… Оно на одного человека?

— Думаю, что на одного. Исходили, должно быть, из того, что жены у военнослужащих остались дома.

— Резонно.

— Но я все-таки выясню.

В эту минуту заговорил посол. Деликатно, но твердо предупредил: если вести речь о бремени, надо помнить о том, что на плечи советских людей такие легли тяготы и невзгоды, какие ни один народ еще не испытывал. Миллионы убитых и искалеченных, тысячи разрушенных городов и селений…