— За Блока или за тебя, — шепнула она еще тише.

— А вот это ей не говори.

— Бои-ишься?

Раиса с улыбкой, с шуткой-прибауткой преподнесла хозяевам цветы, подарки и помимо своей воли задала тон всему вечеру. Юрий был в восторге от американской ручки и на все лады расхваливал Раю, потому что, по его убеждению, только ей могла прийти в голову блестящая идея с этой ручкой. До сих пор у него не было возможности, а теперь она есть, теперь он запросто утрет нос всему начальству. У Ирины на похвалу моей благоверной ушло меньше слов, зато они были точными. Надев бусы и глянув в зеркало, Ирина нашла их очень милыми, праздничными. Повернувшись к нам, она сказала: «В них соединились щедрость и хороший вкус. Спасибо, Рая. Я не сниму их весь вечер».

— А где ваши наследники? — спросила Рая. Ей уже прискучило слушать похвалы. Наследники оказались за городом, на даче. По уговору Евгения Михайловна должна была их привезти, но, видимо, помешала непогода. В Москве едва покапало, а на западе синела грозная туча.

За столом речь пошла о конференции. Вспомнив о надеждах, какие возлагал на нее Юрий, я поздравил его с успехом. Он поблагодарил, а Ирина глянула на меня с недоумением.

— Треску-учая была конференция. — Она нахмурилась. Ей, наверное, немалых трудов стоили эти слова. — Ни уму ни сердцу.

— А Юрий здесь при чем? — спросил я. — Он вроде бы не выступал.

Ирина промолчала, но про себя, я уверен, подумала: доведись Юрию держать речь, он говорил бы то же самое.

— Вот если бы критики было побольше да поядовитее, тогда и конференция пришлась бы ей по сердцу, — сказал Юрий.

— Неправда, неправда, — решительно возразила Ирина. — Ядовитость я оставила бы для врагов, а для себя… Правда, честность, объективность. Чтоб слова с делом не расходились. Чтоб польза была нам. — Ирина разрумянилась и стала чудо как хороша. Уж не нарочно ли Юрий тормошит ее? Он и на это горазд.

— А как это определить? — спросил, усмехнувшись, Юрий. — Тебе объективным и полезным кажется одно, Рае и Федору — другое, а мне, скажем, третье. Как соединить эти наши разные представления? Что должно руководить нами? Может быть, Раиса Степановна нас рассудит? Она видит нас впервые и, по идее, должна быть беспристрастной.

Теперь я почти наверное мог сказать, что спор этот Юрий затеял не без цели. Вопрос его застал Раису врасплох, но не такой она была человек, чтобы перед кем-либо пасовать. В бытность студенткой она у меня на глазах ставила в тупик видных ученых.

Рая отпила глоток вина, мило всем улыбнулась и сказала, что конференции она не любит из-за пустословия. Собираются сотни людей, деловых, умных, тратится драгоценное время, а пользы кот наплакал — две-три ценных мысли, их и по почте можно было высказать. Даже лучше, если по почте, а то ведь трибуна высокая, атмосфера торжественная — и не скажешь всего, что думаешь. Не располагает. Одно дело в своем кругу, и другое… Не каждый может. А вернее, редко кто может. И не удивительно: у нас этому не учат. Дошли до того, что без бумажки слова единого никто не выговорит. А когда найдутся один-два умельца, скажут человеческое слово, других раззадорят, и, глядишь, задышала конференция, запульсировала румянцем налилась. Так тоже бывает. Знать бы об этом споре, можно было бы и в Колонный зал прорваться, а не видя, не слыша, как судить?