«Глобализация» – по сути цивилизационный переворот, она представляет собой завершение (последний этап) экономизма и формирование «немыслимого, рождающегося на наших глазах» «всемирного» человека, т. е. инфрачеловеческого атома, лишенного культуры, чувства и понимания другого человека. В результате пересотворения мира возникает постмодерн, содержанием которого являются пустота, симулякры. «Глобализация» – это разрушение культур, попадающих под каток меркантилизма, новых технологий и коммуникаций[371]. За видимостью постиндустриальной и информационной современности, зачарованностью Интернетом скрываются ликвидация демократических завоеваний, отказ от европейского общественного договора под лозунгом «конкурентоспособности». Меккой гиперлиберализма, центром глобалистской мысли, местом встречи новых хозяев мира стал экономический форум в Давосе.

«Глобализация», по выражению И. Рамоне, – это Killer capitalism, она приводит к беспрецедентной безработице, обнищанию Западной Европы, разорению национальных рынков и крушению одной из основ власти государства – нации.

В глобальной экономике, где хозяевами являются ТНК, ТНБ, МФЦ, международные консалтинговые фирмы, государство более не контролирует ни валютные курсы, ни денежные, товарные и информационные потоки. Однако на нем лежит ответственность за образование граждан и поддержание внутреннего общественного порядка. В условиях «глобализации» не государство, а экономика становится все более тоталитарной. Не культура, не духовность, как в культурно-исторических типах Н. Я. Данилевского, а так называемая конкурентоспособность становится сутью «глобальной экономики». По теории русского мыслителя, экономика – низшая часть культуры, общечеловеческой же культуры нет и быть не может.

Таким образом, глобализировать можно по-разному, например, по принципу «золотого миллиарда», отражающего «иудейско-талмудическую цивилизацию», – тогда «глобализация» станет борьбой с культурно-историческими типами. Однако с Рождества Христова глобализация идет по-христиански, по-православному.

Н. З. Коковина «Русская старина» в системе историософских констант А. С. Хомякова

Н. З. Коковина

«Русская старина» в системе историософских констант А. С. Хомякова

В 1830–1840-е годы формирующееся национальное самосознание наталкивается на весьма смутные представления об истоках русской ментальности. Мнение П. Я. Чаадаева о том, что нет «ни пленительных воспоминаний, ни грациозных образов в памяти народа, ни мощных поучений в его предании», выражало лишь крайнюю точку весьма распространенных представлений о прошлом русского народа. Герой А. С. Пушкина в неоконченном «Романе в письмах», размышляя о состоянии дел в деревне, находит «причину быстрого упадка нашего дворянства» в «небрежении» крестьянами и в «уничтожении наших исторических родов», лишенных «гордости воспоминаний»: «Прошедшее для нас не существует. Жалкий народ».