Впрочем, борьба с «западными мнениями» часто выходила за пределы публицистики. В беллетристике даже появился специальный прием, который мы назвали бы имитацией чужеземного взгляда. М. Н. Загоскин в романе «Рославлев, или Русские в 1812 году» (1831) вводит в круг персонажей несколько французских героев и имитирует французское восприятие России. Французский барон из дипломатического корпуса утверждает, что Петербург не может называться европейским городом и русские стараются во всем походить на французов; французский путешественник представить не может, что в России бывает тепло; французский шпион уверяет, что Россия не способна противостоять Наполеону. Наполеон называет русских, поджегших Москву, «варварами» и «скифами». Для большего эффекта у Загоскина подобными именами называют русских почти все французские военные. Гвардейский офицер особенно находчив в эпитетах: «Они не варвары, а дикие звери!.. Мы думали здесь отдохнуть, повеселиться… и что ж? Эти проклятые калмыки… О! их должно непременно загнать в Азию, надобно очистить Европу от этих татар!». М. Н. Загоскин явно считает высокомерное отношение французов к русским обстоятельством настолько оскорбительным, что оно может подготовить русское общество к войне против Франции, чтобы французы поняли, «что они ошибаются».[900]
Нельзя обойти вниманием еще одно обстоятельство. Литераторы зачастую стремятся заранее воздействовать на мнение иностранцев о своей стране, принять участие в ее репрезентации. 27 мая 1826 года А. С. Пушкин писал П. А. Вяземскому из Пскова, что прочел в газетах о приезде в Петербург французского литератора Ансело, которому «30 словесников давали обед». «Кто эти бессмертные? – интересуется Пушкин. – Считаю по пальцам и не досчитаюсь. Когда приедешь в П.(етер) Б.(ург), овладей этим Lancelot (которого я ни стишка не помню) и не пускай его по кабакам отечественной словесности. Мы в сношениях с иностранцами не имеем ни гордости, ни стыда – при англичанах дурачим Василия Львовича; перед M-me de Staël заставляем Милорадовича отличаться в мазурке. Русский барин кричит: Мальчик! Забавляй Гекторку (датского кобеля). Мы хохочем и переводим эти барские слова любопытному путешественнику. Все это попадает в его журнал и печатается в Европе – это мерзко»[901]. Пушкин явно стремится с помощью Вяземского повлиять на «русские впечатления» Ансело и тем самым скорректировать изображение России в записках французского литератора.
Пушкин вообще щепетилен к тому, как иностранцы воспринимают Россию. За год до приезда Ансело он выступил против нападок А. А. Муханова на книгу г-жи де Сталь «Десять лет в изгнании». Почти в то же время Пушкин выступил со статьей «О предисловии г-на Лемонте к переводу басен И. А. Крылова», сосредоточив пафос выступления на благодарности иностранцу за его «остроумное» и «справедливое»[902] отношение к русскому языку и литературе. В то же время в черновом варианте письма к А. Х. Бенкендорфу (лето 1831) Пушкин, ходатайствуя о разрешении «взяться за редакцию